— Только этого нам не хватало, — ругнулся под нос Лопес. — Не люди, тогда кто? Муравьи? Каких размеров была эта летучая коробка?
— Сарай.
— Тогда, скорее всего, не муравьи, — вставил свои три копейки Целинский.
— Метра под два, — беззвучно рассмеялся Калвер.
— А шуточка то не веселая, — фыркнул развеселившийся Януш. Лопес удивленно глянул на него; Целинский не улыбался, чтобы не позволить выползти на лицо другой гримасе.
— Глупости вы несете! — рявкнул Круэт. — Что, эволюционной диаграммы не видели? Отклонений нет.
Они продолжили марш. Поднявшись на очередной холм, Круэт притормозил.
— Внимание! — "крикнул" он через говорилку. — Человек. Мужчина. Лет пятнадцать — восемнадцать. Лежит на спине, руки за головой. Скорее всего, спит. Сорок два метра, прямо впереди. Лопес. Ты.
Прадуига начал карабкаться на холм.
— Во что он одет? — допытывался Целинский.
Лопес уже был на вершине, поэтому проинформировал сам:
— Серо-белая холстина, похожая на тунику, — после чего в быстром темпе начал переодеваться, пытаясь сделать свою одежду похожей на одежду юноши.
— Окружай, — приказал тем временем майор.
Лопес неспешно спустился с холма и подошел к лежащему. Лишь только он остановился, парень открыл глаза.
Классическим способом поведения в такой ситуации, рекомендованным всеми учебниками Разведчиков, было ожидание с улыбкой на лице, пока туземец не заговорит первым — тогда без особых хлопот можно было перейти на язык, которым тот пользовался, не выдавая собственное незнание по данному вопросу. Все Разведчики, агенты, все, кого в разведывательной фазе перебрасывали на чужую Землю, ранее проходили гипнотическое обучение более тысячи основных языков, диалектов и наречий, которыми могли пользоваться здешние обитатели. Конечно, это вопрос не решало; иногда, в мирах, отклонившихся от общей линии очень давно, сталкивались с языками, на Земле Сталина просто не существующими, оригинальными или слишком уж жестоко отличающимися от сталинской их версии — но такие случаи были относительно редкими.
Лопес молчал.
Парень молчал.
Скрытые от их взглядов солдаты и Целинский вслушивались в эту тишину.
— А вдруг он набросится на него? — беспокоился Януш.
— Да, риск имеется, — согласился с ним майор.
Тут парень о чем-то спросил.
— Классический арамейский, — идентифицировал язык Хо. — Спрашивает, не желает ли Лопес чего-нибудь, — прибавил он, правда, совершенно напрасно, ведь арамейским владели все.
Прадуига смочил языком губы. Уже добрых пару часов он общался только посредством говорилки, не произнося при этом слов — и вот теперь, на мгновение, его охватил иррациональный страх, что он не сможет нормально общаться, что говорилка отняла у него способность к речи.
Но это было только мгновение.
— Приветствую тебя, — сказал он.
Юноша поднялся и слегка поклонился.
— Приветствую, ответил он. В его голосе можно было уловить легкое удивление.
Лопес тряхнул опущенной рукой, чтобы отогнать малых демонов страха. Начинается. Загадка в загадке в загадке. Но это тоже было наркотиком, вредной привычкой.
Он поступил в соответствии с рекомендациями учебников, но и в соответствии с собственным опытом: с самого начала он предстал своего рода чудаком, чужестранцем — не отвечая на приветственный, по сути своей, как ему казалось, риторический вопрос юноши, но приветствуя его очень серьезно. Было лучше с самого начала задекларировать себя в качестве иностранца, а не выдавать себя за своего, чтобы впоследствии не нарваться на различного рода подозрения. Было хорошо и дурака свалять — сумасшедшему все можно.
Прадуига не был Разведчиком, и поход в чужой мир на столь раннем этапе его завоевания и для него самого был новинкой, обычно он проводил свои эксперименты — по той или иной проблеме — когда данная Земля уже находилась под скрытым или явным господством его работодателя, поэтому сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Видишь ли… я путешественник. И я не очень знаю, где очутился. То есть… что это за место.
Лицо парнишки искривилось в смертельном изумлении. Лопес и сам занервничал. Он никак не мог оценить собственное поведение таким уж странным.
— Ты чужой, — заявил юноша на странном немецком.
— Блин, какой-то доморощенный полиглот, — саркастично заметил Целинский.
Немецкий. Что здесь происходит? У Прадуиги мелькнула мысль, а может это его костюм, случаем, свойственен для здешних немцев. Или это какая-то экскурсия из Германии шастает по здешней округе, поэтому парень принял за ее заблудившегося участника.
На всякий случай он ответил тоже по-немецки:
— Да, я чужой.
Парень молчал, не шевелясь, он пялился на Лопеса.
— Ты не мог бы мне сообщить, где я нахожусь? — спросил Прадуига, продолжая пользоваться немецким языком.
Теперь лицо парня было искривлено испугом.
— Ты не… — сказал он на наречии индейцев навахо; третьего слова Лопес толком и не понял. Это было одно из тех странных, многозначных слов, которыми обилуют древние языки обществ, пропитанных магией и мистицизмом и живущих в чистой, естественной дружбе и ненависти к собственным богам. Никто, кто не родился навахо, никогда полностью не поймет этого наречия. Так что же означало слово, произнесенное парнем? Некий вид законченности, целостности; в нем еще были святость и предназначение; еще — превосходство, божественность, но и добро.
И едва лишь закрыв рот — парень исчез.
Майор с солдатами, а за ними и Целинский выскочили из-за холма — они наблюдали за происходящим глазами Лопеса, слушали посредством его ушей, и их точно так же шокировало исчезновение туземца.
— Что это было? — захлебывался Целинский, разглядываясь по сторонам, словно уверенный, будто бы юноша вовсе не растворился в воздухе, но прячется где-то рядом — но вот где?
— Я правильно понял? — спрашивал майор. — Он обвинял тебя в том, что ты не святой?
Хо с Калвером, переключившись на замкнутую линию, обсуждали технику дематериализации пацана, — одновременно прослеживая за округой своими нечеловеческими глазищами.
— Может, это с самого начала была голограмма?
— Ты же видел на Индексе: он был на всех системах майора.
— Или это какое-то новое поколение голограмм… — без особой уверенности бросил Калвер.
— Скорее уж, телепортация.
— Тоже, придумал. Движения воздуха не было. Скорее, это похоже на выстрел Катапульты с переменным по форме полем переброски.
Лопес сидел на камне и не отзывался.
