Ее мысли прервал настойчивый звонок в дверь. Пронзительная и нервная птичья трель. Девушка дернулась, в который раз запоздало напоминая себе сменить мелодию звонка. Босиком и на цыпочках Фиона подошла к двери и выглянула в глазок. Если опять газетчики, она не откроет. С нее хватит. Фиона слишком устала отвечать на вопросы о Джеке.
На пороге топтались два констебля королевской полиции.
Фиона сняла цепочку и открыла дверь. Старший полисмен, тощий и с седыми усами, шагнул вперед.
— Добрый день, мисс, — констебль отдал честь. Его напарник, заметно моложе, весело подмигнул девушке.
— Я уже давала показания, — устало сказала Фиона. — Королевской полиции, секретной службе, потом газетчикам. Я все рассказала. Когда меня оставят в покое?
Старший констебль откашлялся в кулак.
— Прошу прощения, мисс, — сказал он. — Но мы не собираемся докучать вам расспросами. Нас просто направили…
— Вас прислал Джек?
Полисмены переглянулись.
— Ну… Он дал соответствующие указания, и нас направили сюда.
— Зачем? — спросила Фиона.
— Охранять вас. Чтобы ничего не случилось.
— Охранять? От кого?
Хотя Фиона и задала вопрос, ответ она знала заранее.
— От Плотника, — сказал старший констебль.
— Но… — Фиона сжалась. — Джек… Он убил моржа. Я видела, как увозили останки.
— Моржа, — кивнул старший полисмен. — Но Плотник не бросает дело на полпути.
— Что значит «не бросает»? — Фиона попятилась в квартиру. В глубине души она и сама не верила, что все закончится ночной встречей. Надеялась, но не верила.
— Поверьте, мисс, вам не захочется знать.
— Не волнуйтесь, — младший констебль поправил шлем. — Пока мы здесь, с вами ничего не случится.
В поисках поддержки он посмотрел на напарника.
— Точно, — буркнул тот, не поднимая головы.
— Вы пройдете? — сказала Фиона.
— Благодарю, мисс.
— Вы живете одна? — спросил старший констебль, входя в дом.
Фиона кивнула.
— Да. Сейчас — да. И у меня беспорядок, — сказала Фиона, будто это имело значение. — Чаю?
— Не стоит беспокойства, мисс, — старший констебль пригладил усы. — Мы на задании… Просто не обращайте на нас внимания.
Подняв с пола потертый томик стихов, он перелистнул пару страниц и хмыкнул.
— А я бы не отказался от чашечки, — его напарник опять подмигнул Фионе. — Или перекусить чего. Когда еще нас сменят…
В дверь позвонили через час. Птичья трель, от которой задрожали оконные стекла. Полисмены переглянулись. Младший щелкнул застежкой на кобуре.
— Вы ждете кого-нибудь, мисс? — его напарник тоже потянулся к оружию.
— Нет, — ответила Фиона.
— Точно? — переспросил старший констебль. — Может, вы заказали пиццу и забыли? Знаете, люди часто забывают о подобных мелочах…
— Я не люблю пиццу, — сказала Фиона.
Звонок повторился, настойчивый и требовательный.
— Наверное, кто-то из соседей, — предположила Фиона. — Или опять газетчики.
— Оставайтесь здесь, — приказал старший констебль. Вытащив пистолет, он вышел в прихожую. Его напарник шагнул было следом, но остановился.
Фиона услышала, как полисмен подошел к двери, как он, шумно дыша, топчется перед глазком. Наконец щелкнул отпираемый замок.
— Отбой тревоги, — донесся голос констебля. — Это…
В то же мгновение раздался глухой удар и следом — тонкий визг. Он тянулся и тянулся, безо всякой передышки. Фиона зажала уши ладонями. Человек не может так кричать… Визг оборвался на самой высокой ноте.
Младший констебль попятился, поднимая пистолет. Фиона не видела, что происходит в прихожей, но ей с лихвой хватило выражения лица полисмена.
Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы Фиона успела что-то разглядеть. Мелькнула смазанная тень, вдоль стены и навстречу полисмену. Сверкнула яркая, как солнечный блик, металлическая вспышка… Констебль выстрелил, но почему-то в сторону туалетного столика. Брызнули осколки разбитого зеркала. А потом все замерло, и Фиона увидела Плотника.
Он был высок, выше любого человека, худой и бледный. Лицо походило на восковую маску. На тонких губах застыла легкая полуулыбка — пустая и ничего не значащая. Пустыми были и глаза. По клеенчатому переднику текла свежая кровь.
— Какая жалость, — Плотник поднял скальпель, смотря, как на лезвии собирается тяжелая темно-красная капля. Полисмен у его ног хрипел и корчился. Кровь за считанные секунды залила пол.
— Не бойся, — сказал Плотник. — Я не желаю тебе зла… Будет больно, но это пройдет.
Он перешагнул через тело констебля. Ботинки скрипнули. Комната закружилась. Фиона почти чувствовала на шее холодные пальцы.
— Так будет лучше для всех, — сказал Плотник.
В тот же момент констебль вцепился ему в ногу. Плотник споткнулся. По бледному лицу скользнуло брезгливое раздражение. Он дернул ногой, освобождаясь от хватки.
Фиону словно ударило током. Наваждение спало, и она закричала что было мочи. Не думая, что делает, Фиона бросилась к окну и прыгнула.
Удар был сильный. Защелка не выдержала, громко хлопнула рама. Фиона вылетела на улицу и, перекувырнувшись в воздухе, упала на сырую траву газона. Пошатываясь, Фиона поднялась на ноги. Боли она не чувствовала. Только дикий ужас и жжение в горле.
В окне молчаливой статуей застыла фигура Плотника. Он не пытался ее догнать, просто стоял и смотрел. Плотник улыбнулся и отсалютовал ей скальпелем. Багряно-красным в лучах солнца.
Девушка бросилась прочь. В ушах стоял звон, Фиона задыхалась и ждала, что за спиной раздастся громкий скрип ботинок. Но все, что она могла, — это бежать. Фиона знала лишь одного человека, который мог ее защитить. Во что бы ни стало она должна была найти Джека.
Скрестив ноги, Человек-Устрица сидит на полу в пустой комнате. В данном случае, «пустая» означает, что в ней ничего нет — ни мебели, ни других вещей. Голые бетонные стены, темно-серые от влаги, и голый бетонный пол. Однако говорить об абсолютной пустоте будет некорректно. Стены, пол… У абсолютной пустоты нет границ. Абсолютная пустота — это как раз то, о чем думает Человек-Устрица.
Человек-Устрица не помнит, сколько он так сидит — несколько дней или пару секунд. Время давно потеряло значение, и Человек-Устрица не видит смысла за ним следить. Абсолютная пустота тем и примечательна, что в ней нет ничего. Даже времени.
В руках Человек-Устрица держит лист белой бумаги. В какой-то момент он его замечает, берет за края и складывает пополам.
Пальцы движутся быстро — складка горой, складка долиной, двойной перегиб… Бумага пропитывается влагой. Если не поспешить, скоро она размокнет и будет ни на что не годна. У Человека-Устрицы нет права на ошибку — одно неверное движение, и все потеряно. Поэтому он и не делает ошибок. Каждый шаг, каждое движение, каждый ход партии — все рассчитано и выверено.
