Анатолий Ириновский - Жребий

Бог в помощь тебе, Нетудыхин!

Вместо послесловия

К истории написания "Жребия"

Роман "Жребий" писался мною на протяжении многих лет.

Получилось так, что сначала надо было прожить материал и лишь потом его художст-венно воплотить. Однако это не значит, что роман автобиагрофичен. Отбор материала производился из биографий самых разных людей, а конструктивным принципом отбора оставалось стремление показать жизнь человека в тоталитарной системе. Что творится с человеком, попавшим под пресс идеологического давления"? Какова власть идеала и идола? Иногда эти понятия совпадают. Где выход из такой ситуации?

Первый набросок, помнится, был написан мной накануне 70-х. Он имел форму расска-за, выдержанного в чисто реалистическом духе.

Летом 1972 года этот начальный вариант изъяли у меня представители тогдашней "администрации". Рассказ назывался "Черт". Впрочем, к сегодняшнему роману он имел весьма приблизительное отношение.

Время шло, менялись правители, замысел потихоньку обрастал плотью. Я вдруг обна-ружил, с удивлением для себя, как поразительно схожи психологические механизмы по-клонения в христианстве и в тоталитарном обществе.

Всплыл Сатана. Прорезалась мифологическая параллель — еще без увязки с реалисти-ческим рядом, но уже с ориентацией на нашу жизнь. Начальсь осмысление и согласова-ние в едином содержании обоих рядов романа.

А жизнь, повседневная, элементарная жизнь продолжалась. Семья требовала от кор-мильца хлеба и еще чего-нибудь к хлебу. И это отрывало меня от романа, уводя на путь суетной повседневности. Однако я все-же думал, не выливая воображаемое на бумагу.

К концу 80-х, накануне всем известной перестройки, замысел так разросся и разбух, что стал тяготить меня. Надо было решать: или оставаться работать в школе, или садить-ся за стол и писать роман. Я выбрал последний вариант: ушел на нищенскую пенсию по выслуге лет.

Роман стал писаться приливами: то я остывал к нему, то снова возвращался. К середи-не 2000 года я, наконец, его закончил.

Проблематика романа несколоко сложновата ввиду исходной сложности самого мате-риала. В этическом отношении она сводится к борьбе между Добром и Злом, в религиоз-но-философском — к изображению христианской и научной картин мира. Объединяет их фантасмагорический сюжет романа и, конечно, главный герой.

Возможно, некоторых читателей заденет моё отношение к богопоклонению. Нынче стало модно ходить в церковь. Вон даже правители наши подались на праздники в хра-мы. Наверное, они много думали, прежде чем решиться на такой шаг. Но для глубоко ве-рующего человека мода на веру оскорбительна. И скорее, она является знаком нашего социального неблагополучия, чем искренним стремлением человека к Богу.

Как бы то ни было, сегодня роман выходит в жизнь. Рад ли я этому? Как точнее ска-зать? Как-то грустновато рад. Был бы рад безоглядно, не будь наша жизнь столь нищен-ской. Передо мной по-прежнему продолжают стоять все те же "пенсионные" вопросы. И если мне удалось таки завершить задуманное, то этим я обязан не своему социальному статусу, а тому человеку, которому посвящен мой многострадальный роман.

А. Ириновский