— Ну что ты, — сказала Татьяна. — Зачем ему мои башмаки?
— Или масло, — добавил Фокин.
— Может быть, они ему мешали, — проворчал Комов. — Ну ладно, я приготовлю что-нибудь без масла...
— И без башмаков.
— Хорошо, хорошо, — сказал Комов. — Иди и займись интравизором. И ты, Таня, тоже. И постарайтесь собрать поскорее.
К завтраку пришел Рю. Он гнал перед собой большую черную машину на шести гемомеханических ногах. За машиной в траве оставалась широкая просека. Она тянулась от самой базы. Рю вскарабкался на крышу и сел к столу, а машина застыла посреди улицы.
— Послушайте, Рю, — сказал Комов. — У вас на базе ничего не пропадало?
— В каком смысле? — спросил Рю.
— Ну... вы оставляете что-нибудь на ночь на дворе, а утром не можете найти.
— Да как будто нет. — Рю пожал плечами. — Пропадают иногда мелочи, всякие отходы... обрывки проводов, обрезки пластолита. Но, я думаю, этот хлам забирают мои киберы. Они очень экономные товарищи, у них все идет в дело.
— А могут у них пойти в дело мои башмаки? — спросила Таня.
Рю засмеялся.
— Не знаю, — сказал он. — Вряд ли.
— А может у них пойти в дело ящик со сливочным маслом? — спросил Фокин.
Рю перестал смеяться.
— У вас пропало масло? — спросил он.
— И башмаки.
— Нет, — сказал Рю. — Киберы в город не ходят.
На крышу ловко, как ящерица, вскарабкался Мбога.
— Доброе утро, — сказал он. — Я запоздал...
Таня налила ему кофе. Мбога всегда завтракал одной чашкой кофе.
— Итак, мы обворованы, — сказал он, улыбаясь.
— Значит, это не вы? — спросил Фокин.
— Нет, это не я. Но ночью над городом два раза пролетали вчерашние птицы.
— Ну вот и башмаки, — сказал Фокин. — Я где-то...
— А ящик с маслом? — нетерпеливо сказал Комов.
Никто не ответил. Мбога задумчиво пил кофе.
— За два месяца у меня ничего не пропало, — сказал Рю. — Правда, я все держу в куполе... И потом, у меня киберы. И все время дым и треск.
— Ладно, — сказал Фокин, поднимаясь. — Пойдем работать, Танечка. Подумаешь, башмаки...
Они ушли, и Комов принялся собирать посуду.
— Сегодня же вечером, — сказал Рю, — я поставлю вокруг вас охрану.
— Пожалуй, — сказал Мбога задумчиво. — Но я предпочел бы сначала сам. Геннадий, сейчас я лягу спать, а ночью устрою небольшую засаду.
— Хорошо, доктор Мбога, — сказал Комов неохотно.
— Тогда я тоже приду, — сказал Рю.
— Приходите, — согласился Мбога. — Но без киберов, пожалуйста.
С соседней крыши донесся взрыв негодования.
— Горе мое, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!
— А я что сделал? Я и разложил!
— Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»... Снова «Е»!..
— Танечка! Честное слово! Товарищи! — обиженно завопил Фокин через улицу. — Кто перепутал тюки?
— Вот! — крикнула Таня. — А тюка «Е-9» вообще нет!
Мбога тихонько сказал:
— «Миссус, а у нас простыня пропала!»
— Что? — сказал Комов. Он был бледен. — Ищите хорошенько! — крикнул он, спрыгивая с крыши, и побежал к Фокину и Тане.
Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Комов на соседней крыше сказал: «Что, собственно, пропало?» — «ВЧГ», — ответила Таня. «Ну и что вы так раскудахтались? Соберите новый». — «На это два дня уйдет», — сердито сказала Таня. «Тогда что ты предлагаешь?» — «Резать надо», — сказал Фокин. На крыше воцарилось молчание.
— Глядите, Рю, — сказал вдруг Мбога. Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел за реку.
Рю повернулся. Зеленая равнина за рекой пестрела черными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Рю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Пятна медленно двигались на юг.
— По-моему, они уходят, — сказал Мбога.
Комов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улегся на крыше, заложив руки за голову. Небо было черно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями — Пальмира, луна Леониды. С темной равнины за рекой доносились приглушенные протяжные крики, должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы, и что-то негромко скрежетало и потрескивало.
«Надо ставить ограду, — думал Комов. — Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это — полтора центнера. Так оно и идет — сначала башмачки, потом тючок... И на весь отряд, спасибо Горбовскому, один карабин. Почему Леонид Андреевич был тогда так против оружия? Конечно, надо было стрелять тогда — по крайней мере, отпугнули бы их... Почему доктор не стрелял? Потому что ему «показалось»... И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже «показалось»... А что мне, собственно, показалось? — Комов сильно потер ладонью сморщенный от напряжения лоб. — Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели! Какой бесшумный, легкий и правильный полет... Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я и не охотник».
Среди мигающих звезд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко. Комов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» — полуторакилометровый десантный звездолет сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мегаметров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то показалось начальнику...
Белое пятнышко потускнело и скрылось — «Подсолнечник» ушел в тень Леониды. Комов снова улегся и заложил руки за голову. «Не слишком ли благоустроенная? — подумал он. — Теплые зеленые равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов... Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или все гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю».
Кажется, Комов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.
— ...у нас в школе шефами были химики, и мы раздобыли три баллона с гелием и в тот же вечер надули шар. Сабуро полез на землю рубить конец. Как только трос оборвался, мы улетели, а Сабуро остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня капитаном и приказал, чтобы я остановился. Я, конечно, сразу стал править на релейную мачту. Там мы повисли и провисели всю ночь. И всю ночь мы орали друг на друга — идти Сабуро к учителю или нет. Сабуро мог пойти, но не хотел, а мы хотели, но не могли, а утром нас заметили и сняли.
