– Слушай, ты все больше меня поражаешь. После этого сезона ты стала настоящей экспедиционной львицей.
Он достал коньяк, маленькие серебряные «охотничьи» рюмки и разломил плитку шоколада.
– Извини, нет ничего лучшего, но сейчас пойдем в ресторан.
– И так сойдет. Впрочем, ты сама любезность, дорогой.
Она залпом выпила коньяк и заметила:
– Рюмки маловаты.
Муж посмотрел на нее с некоторым удивлением, но ничего не сказал.
– Валерий, не находишь, что все уже сделано, и можно даже отодвинуть этих академических интеллектуалов от дальнейших разработок?
Борис Петрович и Коваленко тоже пили коньяк. Но не в купе СВ фирменного поезда «Адлер-Москва», а в штабном домике на колесах – единственном уцелевшим после грозы.
– Борис Петрович, о каких интеллектуалах вы говорите? Много надо интеллекта, чтобы тупо повторять американские опыты?
– Согласен, не много. Но у американцев не получилось, а у нас вот вышло.
– Вышло не у нас. Вышло у Петра Буробина, хама и антисоветчика, который, кстати, хочет увольняться.
– Слава Богу! Наличие этого кадра в режимных исследованиях это головная боль для нас с тобой. Мало ли кто еще, помимо тебя и меня освещает политическое и моральное состояние участников проекта. И отмечает наш поразительный либерализм в кадровых вопросах.
– А дальнейшие разработки?
– То, что он орал записано?
– Да.
– Ну, и объясни, на кой черт он нам нужен? Пусть скажет спасибо, что увольняется без претензий с нашей стороны.
Полковник расслабился и не считал нужным строить из себя этакую смесь западного джентльмена со сталинским чекистом.
– Дело в том, что важно не только, что орать, хотя и тут есть вопросы. Но, когда орать.
– Слушай, Валера, не делай из меня идиота. Я все же не только твой шеф, но и добрый знакомый, можно сказать, друг, твоего отца. Нашего с тобой коллеги. И то, что ты держишь меня за старого дурака, просто неприлично. Это не по джентльменски, дорогой Джеральд Бирс. Или вы в хлеву воспитывались?
– Вы слишком строги ко мне, сэр.
– Строг, но справедлив. Так вот, дорогой, я, прежде чем заняться этим проектом, кое-что почитал. И знаю, что метеорологическая ситуация характеризуется совершенно определенными объективными показателями. Эти показатели измерялись в течение всего срока опытов. И есть совершенно объективная характеристика того положения, которое было позавчера, и чем оно отличается от того, что было ранее.
Или я не прав?
– Формально правы. Но проблема в том, что согласно объективным данным вчерашняя ситуация отличается от предыдущих в пределах точности измерения этих самых объективных показателей.
Полковник задумался.
– Так, налей-ка еще по одной, – сказал он после паузы.
Валерий разлил коньяк. Они выпили.
– Так ты считаешь, что без него никак?
– Никак. Причем, не только в этом проекте. У него есть еще идея насчет провоцирования землетрясений. И не только их. Вообще, некая общая теория провоцирования кризисов и каскадных катастроф. В социальных, технических и природных системах.
Борис Петрович помолчал. А потом сказал:
– Знаешь, с точки зрения наших работ, кстати, не только этих, дать возможность раскрыться этому питекантропу… – он задумался, – назовут же милые друзья студенты так точно и емко. Итак, дать этому питекантропу показать себя, было бы очень полезно.
Но, ведь он же враг. И ты это прекрасно знаешь.
– Разве он замечен в связях с диссидентами, с Западом или хотя бы с криминалом?
– Не прикидывайся шлангом, майор. Он хуже всех тобою перечисленных вместе взятых. И, повторяю, ты это прекрасно знаешь.
Полковник налил себе еще коньяка и выпил, не произнося тоста.
– А не кажется вам, Борис Петрович, что мы проигрываем именно потому, что такие люди как Буробин, что бы они не сделали для страны, всегда будут в загоне. Но они не ангелы, и в ответ они в душе будут эту страну ненавидеть. А когда поймут, что она далеко не так сильна, как хочет казаться, то и презирать? А процветать и быть в фаворе будут такие ничтожества как Блохинов. Которые даже если чего и захотят сделать, то все равно не смогут? Но страна, это женщина. И в итоге она предпочтет Буробина, как предпочла его Тамара Блохинова.
– А ты философ, Валера. Но разве мы проигрываем?
– А что, у нас нет никаких неудач и проблем?
Полковник посмотрел на него задумчиво.
– А знаешь, ведь и ты тоже враг. И мы не проигрываем, мы уже проиграли, ибо одного Буробина мы в качестве врага еще выдержали бы, а вот Буробина и Коваленко вместе вряд ли.
Валерий рассмеялся.
– Ну, вы и нашли главных врагов СССР. Не США, не НАТО, не афганские моджахеды, не китайские гегемонисты, а Коваленко с Буробиным.
– Чего смеешься, знаешь же, что я прав. Но знай, то, что мы проиграли, еще не значит, что вы выиграли. Поэтому капитуляции от меня не дождешься.
– Значит, пусть он катится к чертовой матери?
– Нет, дорогой. Перед своей капитуляцией я еще хочу тряхнуть кое-кого управляемым землетрясением. Поэтому проект выходит на новый уровень. Давай, раскручивай своего питекантропа, если без него этого сделать нельзя.
Но, откровенно, я не представляю, как мы сможем дать ему все необходимые возможности. Как мы обойдем уйму этих Блохиновых, Симоновых и иже с ними. Это не под силу даже КГБ.
– Есть одна оперативная комбинация.
– Тогда действуй.
Сестра Тамары Ольга была младше ее на восемь лет. Они были поразительно похожими и разными одновременно. Те же светлые глаза с легкой косинкой, которые так выразительно передают и яростный гнев и веселое лукавство. Похожие овалы лица, прямые, аккуратные носики. Схожие ладные фигуры.
Во всем они отличались вроде бы на самую малость. Но именно эти такие малые различия делали их такими несхожими. Это были женщины, относящиеся к разным типажам.
При этом вся внешняя разница состояла всего лишь в том, что Ольга была на три сантиметра повыше сестры, на размер крупнее в талии и бедрах, и совсем немного светлее цветом волос.
Но в итоге Тамара была сухощавой шатенкой среднего роста. Женщиной спортивного склада. По большей части немного флегматичной, но при этом весьма собранной и энергичной. А Ольгу можно было назвать скорее крупной блондинкой. Вальяжной и несколько даже ленивой. Хотя эта внешняя пикантная плавная лень сочеталась в ней с душевным темпераментом и периодическими взрывами веселой беззаботной активности.
Но главное их отличие состояло все же в другом. Тамара была дочерью полковника из отдаленного гарнизона, рвавшейся из провинциальной глуши в столицу и добившейся этого самостоятельно. А Ольга была дочерью генерала из Москвы. Не сказать, пресыщенной, но все же изрядно избалованной.
