— А остальные как? Ненужные?
Алмазов усмехнулся:
— Смотря кому. У нас в картине военные действия, а стрелять мы, честно говоря, не умеем. Вот тут-то и пригодится ваш тир. У вас, я заметил, не густо посетителей, а план поджимает. Это ведь не на войне, где стреляют незапланированно, тут план давай, верно я говорю? Так что дело взаимовыгодное: с одной стороны — массовка тренируется для кино, а с другой — вам перевыполнение плана. Средства мы найдем, об этом не беспокойтесь. Как говорят у вас в тире, обеспечим полное попадание. В десятку или даже в сотню, — Алмазов засмеялся, чтоб было ясно, какую сотню он имеет в виду.
— Я мог бы и бесплатно позаниматься с желающими.
— Ну, бесплатно — это уже ни к чему, — пресек Алмазов благие намерения. — Получите наличными, а там разберемся. Сначала получите, а потом разберемся…
Теперь старшина начинает понимать. Только неужели это все происходит в Будущем? Не в прошлом, а в Будущем?
Он закрывает глаза и сразу оказывается в 46-м, первом послевоенном. Он привычно входит в этот давно прожитый мир, как будто возвращается домой с ночной смены. Он сворачивает самокрутку и беседует с приятелями, которых жизнь с годами порастрясла, так что возле старшины никого не осталось.
Они сидят, курят и разговаривают. О текущих событиях — внутренних и международных, о насущных делах своего времени, а в небе рассеиваются последние тучи войны, и уцелевшие от бомбежек дома испуганно жмутся друг к другу…
— Ну так как? — доносится до него из другого времени. — Вы нам Венеру, а мы вам фанеру, так? Получите наличными, а там разберемся.
Старшина возвращается в Будущее и видит Валю Алмазова, который заговорщически подмигивает ему.
— Не надо разбираться. Я буду сниматься в массовке, без слов. И план буду выполнять, как выполнял раньше.
Глава 20. Мальчик ждет девочку
Купер сдался. Все-таки в душе он был писатель, а не сценарист, и он не мог не сдаться перед читателями.
Алмазов лично готовил его к этой встрече. Он посоветовал Куперу надеть пиджак, чтобы снять его на сцене по примеру больших писателей. Он даже где-то раздобыл трубку, но курить во время выступления Федор Иванович категорически отказался, тем более, что он вообще не курил. Отказался он и придумать себе вопросы, чтобы Алмазов имел что послать ему на сцену из публики, хотя так делали даже на защите докторских диссертаций.
Но зато — специально для выступления — Федор Иванович написал рассказ. Это был странный рассказ, в котором не было ни исторических, ни фантастических личностей, а были просто мальчик и девочка, как это бывает в непридуманной жизни.
События происходили на пляже. Маленький мальчик познакомился с девочкой — уже большой, из девятого класса. Она сама с ним заговорила, а потом они много говорили о разных вещах. Они договорились встретиться на следующий день, но девочка не пришла. А мальчик ждал ее. Он ведь не знал, что вчера еще, возвращаясь с пляжа, девочка познакомилась со студентом-старшекурсником, который обещал покатать ее сегодня на лодке. И сегодня она ждала его на лодочной станции.
Но студент не пришел, потому что его знакомая пригласила его к себе на дачу. Собирать ягоды, играть в бадминтон и вообще посмотреть, какая у нее дача. Студент еще не видел, какая у его знакомой дача, и он, конечно, тут же забыл о том, что пообещал какой-то незнакомой девочке.
Он поехал на дачу, однако знакомой там не застал. Поздно вечером она получила телеграмму от мужа. Муж должен был прилететь самолетом, и она, вместо того, чтобы ехать на дачу, поехала в аэропорт.
Целый день она просидела в аэропорту, но самолет все задерживался. И муж ее, который сидел в другом аэропорту, перерегистрировал билет на следующий день и поехал к своей знакомой — в том, другом городе. Жене он, конечно, дал телеграмму, но жена ее не получила, потому что сидела в аэропорту.
Впрочем, своей знакомой в том, другом городе муж не застал, потому что другой ее знакомый пригласил ее куда-то, куда тоже сам не пришел, потому что срочно должен был навестить другую знакомую.
А время шло. Мальчик ждал на пляже девочку. Девочка на лодочной станции ждала студента. Студент на даче ждал знакомую. Знакомая в аэропорту ждала мужа. Муж под дверью своей знакомой ждал знакомую, а она ждала другого знакомого, который был у другой знакомой.
Мальчик ждал девочку… Он не знал, сколько взрослых, больших надежд должно было рухнуть, чтоб не сбылась его маленькая надежда. Хотя она была только по возрасту маленькая, а на самом деле очень большая. И мальчик уходил с пляжа, потому что ему нужно было кушать и спать, хотя на самом деле ему нужно было только одно: остаться здесь, чтобы встретиться с девочкой.
И даже встретившись, наконец-то встретившись с ней у выхода, он все равно не мог остаться, потому что ему нужно было кушать и спать. Мама его увела и потом не раз рассказывала со смехом своим друзьям, как там, на пляже, мальчик ждал девочку.
Рассказ произвел впечатление на слушателей. Некоторые плакали. Купера забросали записками, в которых спрашивали, пережил ли он это на самом деле, и если да, то в качестве кого: мальчика, студента, мужа или другого знакомого. И Купер впервые увидел, какой прямой и короткий путь лежит от него к читателям, если отбросить всю эту режиссуру, киноаппаратуру и все, чего не знала литература за многие века существования.
Глава 21. Стирание граней
По примеру писателей Федора Ивановича Купера и Мольера, Большой Змей брал свое добро там, где его находил, хотя и в несколько ином, нелитературном плане. Как ни трудно было ему в семейной упряжке, он не мог долго обходиться без семьи, и если обстоятельства отрывали его от семьи, он тотчас же заводил новую, брал семью там, где ее находил.
Конечно, он не забывал о Катерине Ивановне, он о ней вспоминал. Но не о такой, какой она стала сейчас, а о такой, какой была в молодости.
Познакомились они в одной компании, прямо в лесу. Посидели у костра, хорошо выпили, а проснулся Кузьминич раздетый. Хотел сразу бежать в милицию, но куда побежишь в таком виде? К тому же он заметил, что вещи его преступники не унесли, — видно, кто-то их спугнул, не успели.
А потом он обнаружил рядом с собой еще одного человека из их компании — нынешнюю свою Катерину Ивановну, которую тоже раздели, а вещи не унесли. Так что с самого первого дня она оказалась его товарищем по несчастью.
Общее несчастье сближает, вот они и сблизились, да так, что с той поры никак не разойдутся. Вначале и не хотелось: Катерина Ивановна была молодой, ух, какой молодой была Катерина Ивановна! А потом оказалось, что не было у них ничего общего, кроме того, что они случайные товарищи по несчастью. Таких товарищей у Кузьминича было считать — не пересчитать, но те все забылись, а Катерина Ивановна помнилась. Вспоминалась. Видно, все же была у них в молодости взаимная любовь.
