Джанки пытливо, с нехорошим огоньком в глазах наблюдали за моими действиями, ожидая вердикта.
Джа Растафара! Каким образом я ухитрился не заметить в аромате коричневого этот странный, едва уловимый креозотный запах? Для чего я не уловил в букете коричневого чуть заметных вишнево-ванильных оттенков? Как я посмел не обратить внимания, что цвет напитка слегка смещен в сторону багровых тонов?..
Западло, вот как это называется. Величайшее западло. Четыре величайших западла в мировой истории: троянский конь, Пизанская башня, генерал Груши и дрянь, Которую старый добрый Булмук продал мне сегодня вечером.
— Нам продали сердитое коричневое! — выкрикнул я срывающимся голосом. — Коку для него выращивают в Хиросиме и Чернобыле! Колу для него опыляют бразильские пчелы-убийцы! Воду для него берут в малярийных болотах Амазонки и зараженных вирусом Эбола озерах Центральной Африки! В емкости с вызревающим сердитым коричневым мочатся бешеные собаки и плюют приговоренные к пожизненному заключению ВИЧ-инфицированные преступники!
— Зачем же столько сложностей, если оно идет в ту же цену? — резонно возразила Саша.
— Для бешеной собаки семь верст не крюк! — проговорил я по-русски, чуть не плача. — Спецслужбы специально запускают в оборот сердитое коричневое, чтобы свести количество свободных джанков к минимуму!
— То есть?.. — холодея, пролепетала Лэсси.
— То есть, ребята, мы влипли по самые помидоры! Но как же так? Проверенный источник, супернадежный дилер… И ты, Брут, сукин ты сын!..
Невольно на ум пришла философская сентенция из старого рашенского мультика: «И живые позавидуют мертвым!» Гребаные американцы в таких случаях, если мне не изменяет память, говорят: «Упс!», иногда прибавляя затем: «Ай дид ит эгейн!»
Западло, однозначно. Это типа как лазишь бесстрашно по порносайтам, всецело полагаясь на антивирус Касперского, и вдруг получаешь в диалоговом окне этакую смачную плюху, современное «мене-текел-фарес»: «Опасная ситуация! Сбой при лечении! Поздравляем от всей души, господин полный лох, ваш компьютер заражен неизлечимым вирусом QWE6032.dll. Можете купить себе банановое мороженое с вишенкой наверху и засунуть его себе поглубже в задницу». Или как-то так. Впрочем, был бы Касперский господь бог, жили бы мы все в шоколаде и кушали бы сплошную манну, макая ее в осетровую икру — в Раше, по крайней мере. Или ходили бы с ног до головы в черном, молились бы Рогатому Божеству и резали в его честь первенцев — это уже смотря какие стремления у вышеозначенного Касперского превалируют. Но покуда Касперский не господь бог, свою голову на плечах надо иметь.
А у меня, судя по всему, на плечах специальный такой мяч для игры в американский футбол.
— Дяденька Бог, если ты есть, спаси мою душу, если она есть! — горячо взмолился я по-русски, сложив ладошки под подбородком.
Сашнёв, увидев это, моментально просекла, что шутки кончились. Несмотря на то, что я был целиком поглощен молитвой, мне не понравилось, как Саша на меня смотрит. У нее был трудный взгляд. Когда Саша смотрит на меня таким взглядом, она напоминает мне борчиху сумо. Если она при этом еще и голая, мне хочется немедленно перезагрузиться.
— И мы что, все лопнем, как вот это вот чмо? — в ужасе поинтересовалась мисс Хоган.
Я медленно перевел на нее безумный взгляд.
— Нет, — выдавил я. — Сердитое коричневое на каждого действует по-своему. Мы будем отбрасывать копыта в строгом соответствии с пропорцией выпитого и собственными подсознательными страхами. Правда, рассказывают, кое-кому удавалось остаться в живых, невзирая на девяностопятипроцентную смертность…
О сердитом коричневом давно и упорно ходили чрезвычайно свирепые слухи. Кроме того, мне лично приходилось видеть, что остается от людей, неосторожно попробовавших сердитого коричневого. Так что у меня было достаточно поводов для беспокойства. Проще говоря, я был на грани истерики.
— Альт два шифта! — грязно выругался Янкель и от всей души врезал мне кулаком в физиономию.
Когда я упал, он несколько раз пнул меня тяжелым берцем в область таза, после чего назвал чем-то вроде желтой рыбы. И еще червяком. Земляным червяком. Он хотел дополнительно заехать мне ногой в ребра, но я технично уклонился. Янкель попал в фонарный столб и взвыл от боли.
— Так, стоп! — рявкнула Сашнёв, хватая Янкеля сзади за глотку. — Мидянина мочить рано! Пусть сначала расскажет, как бороться с сердитым коричневым!
— С сердитым коричневым бороться бесполезно, — простонал я, пряча лицо в ладонях. — Лучше замочите меня сразу. Будет не так больно, когда оно вставит в полный рост…
— Тем более рано мочить Мидянина, — заявила Саша, прижимая к фонарю дергающегося Янкеля, который все еще порывался добраться до меня, невзирая на усиливающуюся асфиксию. — Пусть мучается вместе со всеми!
— Бюскермолен и Роелофсен! — хрипел полузадушенный Янкель, пытаясь высвободиться из ее железной хватки. — Розенкранц и Гильденстерн! Контрол альт делит!..
— Секунду, ребята, — оторопело произнес Семецкий. — Вы это чего, всерьез, что ли? Бэзил, харе, пора уже глупо захихикать и заявить, что это была идиотская шутка!..
Я протяжно застонал.
— Димыч, — ласково уговаривала Саша дергающегося в агонии Янкеля, — ты же сам говорил, что хочешь промелькнуть гребаным метеором и так далее, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, и тому подобное дерьмо. Сейчас твоя мечта осуществится — сдохнешь со вкусом, как и подобает истинному джанку.
— Пошла в пенис, сука! — прохрипел Янкель. Наконец Сашнёв отпустила его, опасаясь задавить до смерти раньше времени. Деметриус скорчился, обняв одной рукой фонарный столб и растирая другой пострадавшую шею.
— Адреналиновое приключение, однако, — заценил Кирае Бенедиктус, флегматично глядя в палм. — Четкашно. Давно не было так прикольно. — Он помолчал и обратился ко мне: — А почему ты ничего не говоришь за демона коричневого? Я тут нашел в «Гугле».
— А. В принципе да. — Я все еще никак не мог отойти от шока, меня всего трясло, как стиральную машину в режиме «отжим». — Есть один старый способ избавиться от воздействия этой дряни. Демон коричневого. Но это скорее из области джанкового фольклора. — Я слизнул выступившую в уголке рта кровь.
— Что еще за демон? — ухватилась за соломинку Саша.
— Демон коричневого, — терпеливо пояснил я. — Такая тварь, которая непременно чудится, если попробовать сердитого коричневого. Только он прячется. Это как бы квинтэссенция сердитого коричневого, его мысленный образ, возникающий у пациента после принятия дозы. Вообще весь коричневый приход построен на собственных неконтролируемых эмоциях экспериментирующего с коричневым джанка, который видит исключительно то, что заложено в его подсознании. Всю свою изнанку, так сказать. И демон коричневого — тот визуальный образ невидимого, но коварного и опасного агрессора, каким представляется нашему мозгу вторгшийся в организм и жестоко нарушающий его нормальное функционирование психоделик. Ну, наподобие виртуально визуализированного ядра компьютерного вируса. При этом подсознание непроизвольно персонифицирует визуализированную сущность сердитого коричневого, наделяет ее некими личными чертами, индивидуальными для каждого джанка…
