— Можно мы попросим о помощи старших товарищей?
Русские кураторы благодушно разрешили. Они не подозревали, что Ин-Ин после этого гениально сыграет Ди. Им даже в голову не пришло, что помощь старших товарищей может выразиться вот в этом. Они даже не догадывались, какими бывают эти старшие товарищи.
— Вот какие красавицы к нам едут! — с гордостью сказал декан геофака декану того факультета, где учился Ди.
— М-м, по-моему, — кисло сморщился тот, поскольку Ди был хорошо ему известен как troublemaker и он его узнал даже в гриме, — это к нам они едут, а не к вам, эти… красавцы. Особенно вот этот… красавец.
Ди церемонно поклонился.
Пока Ди после капустника был еще в женском обличье, к нему пристал за кулисами какой-то ловелас, приглашая куда-то с ним уединиться. Ди задушевно сказал ему на ушко: "Видите ли… У меня на идиотов… не встаeт". Того вынесло оттуда, как будто им выстрелили из пращи.
Но все это было потом, а пока Сюэли, Ди и еще несколько человек сидели по вечерам, придумывая текст к постановке.
— Выходит Чжан Гун. Рассказчики справа и слева дают комментарии. Пантомима Сюэли идет в этот момент.
Чжан Гун из общежития в ГЗ
Недаром на весь сектор Б прославлен:
Сюцай во всем сноровкой поражает,
Таких людей едва ли двое, трое
Найдется в Поднебесной, чтобы так,
Как он, проворны были в каждом деле —
Рассказчик справа:
Возьмет ли в руки кисть, лоскут любой —
И через миг уже готова сотня
Прекраснейших стихов.
Рассказчик слева:
Возьмет ли в руки дрель и молоток —
Уж дырки все просверлены на славу
И гвозди все, глядишь, позабивал.
Этот сандаловый цинь ночью яснее звучит,
В эти колонки слышнее порою ночной.
— Теперь ты декламируешь то, что мы вместо арии туда всунули:
Любви Ин-Ин добиться очень сложно,
Лишь только в первом корпусе она
Являет лик, как осенью луна,
Но так ГЗ обходит осторожно,
Что, право, рвется сердце у меня.
— Стоп. Нет, — говорил Ди. — Коряво по-русски. «Рвется» — либо надо уточнять, куда, либо "на куски". Что в клочья рвется сердце у меня.
Выкроив минутку досуга, Сюэли зашел на истфак и разыскал там Андрея. Тот сидел над черепками из керченских раскопок.
— Послушай, ты не посмотришь на вот… это украшение еще раз?..
— Ну, эта вещь же у тебя поздняя очень… Чего на нее смотреть? — искренне удивился Андрей.
— Извини, пожалуйста, а у вас есть кто-нибудь, кто занимается более поздними эпохами?.. Кто занимается современностью? — поспешно поправился Сюэли.
— Да, вот Леха тебя поймет. Он в это… за это… за ту дверь загляни.
Леха оказался здоровенным небритым малым в камуфляже, сидящим под целой гирляндой вымпелов в память о поисковых экспедициях. У него на столе была разложена карта, прижатая с одной стороны карандашницей из опиленной снарядной гильзы, с другой — минным осколком; он что-то на ней помечал. Перед Сюэли был, так сказать, практикующий историк Второй мировой — поисковик.
— Будь добр, — сказал Сюэли, — посмотри, пожалуйста, на этот обломок… Ты не встречал?..
Леха осмотрел предмет взглядом профессионала и сурово сказал:
— И что?
— Здесь написано: "Императорский театр теней". Ты никогда не встречал… никогда не слышал?.. Я… нигде не нашел, вот, решил обратиться. Ведь ты, вероятно, много читал о разных… поздних артефактах?
Леша поскреб пятерней в затылке.
— Ну, я вообще-то специалист по Великой Отечественной. А как эта хрень по-китайски?
— Huang jia ying xi. Хуан-цзя ин-си.
— М-м-м… А-а… хвангдзя-йинг-кси это могли записать?
— Всё, всё могло быть! — обрадовался Сюэли и, прижав руку к сердцу, ждал, что ему скажут.
— А… ты слышал когда-нибудь про спецподразделение японской Квантунской армии "Курама Тэнгу"? — спросил Леша.
"Сначала пишется "поющий сверчок", потом "привольно плещущаяся рыба"…"
"Сначала пишется "свернувшийся дракон" с восходящей чертой вместо горизонтальной, потом — три параллельные «косые» точки вдоль восходящей черты…"
В Институте Конфуция Сюэли начинал с "разворачивания тетрадей". Он не сразу понял, почему у русских все иероглифы валятся вбок и не могут стоять, но потом, приглядевшись к тому, как они пишут, понял: перед тем, как начать писать, они пристраивали тетрадь так, чтобы верхний край ее шел под углом примерно 40 градусов к краю стола и правый верхний угол оказывался выше левого, ручку же при письме они держали не то чтобы горизонтально, но клали в выемку между большим и указательным пальцем. Поприветствовав учеников, он проходил по рядам и каждому вручную клал тетрадь ровно и ручку в руке ставил вертикально. Тетради начинали ползти обратно, в прежнее положение, примерно через минуту сорок секунд (он засекал). Иероглифы целыми стройными рядами слаженно заваливались, как будто по ним прошел тайфун.
Один ученик, толком не запомнив иероглиф, спорил с Сюэли: "Какая разница, под «крышей» или под «навесом»? Понятно же, о чем речь!" Одна девушка, высунув от старательности язык, писала знак «зима» в «ограде» и приговаривала: "Это пру-удик… А в нём плавают ка-арпы…". Другая девушка спрашивала: "А ничего, если я "свернувшегося дракона" немножко так разверну?" Еще одна ученица говорила: "А почему в слове «родственник» обязательно надо писать «труп»? А если он жив еще?"
— Боже моё… Я не смогу соответствовать, — подумал Сюэли по-русски. Но все же прошел по рядам и своей рукой повернул всем тетради еще раз. И еще раз. И еще раз.
— Я не могу так держать ручку, как вы. У меня анатомия кисти другая.
— Анатомия кисти у нас приблизительно одинакова, — сказал Сюэли, подходя, перегибаясь через спинку скамейки и приближая свою руку для сравнения к руке ученика.
— У меня указательный палец не сгибается в этом месте под таким углом.
Сюэли пальцами вылеплял, как из пластилина, из его руки то, что нужно, и клал на ручку.
За этот год ему пришлось вспомнить все шутки, с помощью которых его собственный учитель когда-то в детстве, в Гуанчжоу, учил детей писать и не путать иероглифы. Когда какой-нибудь малыш писал 玉, «драгоценность», вместо своей фамилии 王 Wang «князь», учитель Чжао мягко упрекал его: "Что же ты, даже князем не хочешь стать, только деньги хочешь взять?" Чтобы дети запомнили巾 «платок» и 币 «деньги», учитель говорил: "с докторской шапкой ты можешь стать дороже в тысячу раз". Когда маленький Сюэли однажды написал 臣 "подчиненный чиновник" вместо 巨 «обширный», учитель Чжао, улыбаясь, сказал: "Ну, если будешь писать ненужные черты, то сразу же сделаешься подчиненным, понимаешь?"
