- Ремня пока что тебе не положено, - заявил паренек, с гордостью дотрагиваясь до массивной металлической пряжки на поясе. - Но если так дела твои дальше пойдут, то скоро и ремень будет. Ишь ведь, Совнарком!
На этот раз распалась другая стена, и за ней Леху уже ждали.
- Надо же, теперь с сопровождением. Не придется одному коридор топтать, - ухмыльнулся он, разглядывая мордоворотов, сжимающих в руках толстенькие, черные стержни. - И такие рожи! Нет, чтоб девочек каких подсуетили. Эскорт-услуги, мини-бикини, ножки от ушей и каблучки по полметра... Эх, вояки!
В коридоре, по которому вели Леху, лежала толстая, ковровая дорожка пролетарски-красного цвета с веселой салатовой каемочкой. Вдоль стен изредка попадались мягкие диванчики, покрытые таким же, как дорожка, пролетарским плюшем с фестончиками внизу. Длинные, желто-розовые лампы, укрытые вычурными абажурами, разливали мягкий свет.
- Ишь ты... - Леха представил такую лампу в родном подвальчике и позавидовал. - Красиво-то как... Хорошо живете, ребята.
Сопровождающие втолкнули его в высокую, узкую дверь, но сами внутрь не пошли.
- Эй! А дальше что? - возмутился такой бесцеремонностью Леха.
- Жди. Вызовут, - ответили ему из-за двери.
Леха присел на стул и огляделся. Помещение, куда его привели, было маленьким, но в стенах - аж три двери. И это там, где никаких дверей никогда не было, только раздвижные стены! - сообразил Леха, удивляясь все больше. Он подошел к одной двери, к другой - тишина. А вот за третьей раздавались голоса, громкие, уверенные, хорошо слышные. Леха насторожился.
- ... так что прав был Верховный Комиссар товарищ Сталин! Во всем и абсолютно прав! - вещал голос Дзержинского, тут же узнанный Лехой. - Гениальным прозрением увидел он мир грядущего. Вот, посмотрите, что там, наверху, происходит...
Донесся Лехин голос, взахлеб рассказывающий о голодных днях в подвале, о подбитых Маруськиных глазах, о драном ватнике, на котором он спал... Леха поморщился. Неужто наговорил такое? Тьфу, даже о санобработке от вшей разболтал. Вот ведь дурак! Позорище сплошное, как мама покойная говорила.
- Мы здесь блюдем свято чистоту коммунистической идеи! Разве возможно у нас подобное? Вы только представьте - рабочий человек живет в подвале! - продолжил Дзержинский, и Леха икнул, тут же закусив ладонь - не приведи Господь, услышат еще. Он даже отошел чуть от двери, прислонился к стене, растерянно покусывая ноготь. "Чистота коммунистической идеи? - Леха потер подбородок изумленно. - Ну, чистый бред! Палата номер шесть. Психи, сбежавшие из-под надзора!".
Рядом с ним что-то шевельнулось, из стены выдвинулся манипулятор, протянул стакан с чаем и кусочек рафинада в салфетке. Леха благодарно кивнул, отхлебнув чаю. Он продолжал прислушиваться.
- В нашем же мире нет ни голода, ни болезней! - восторженным голосом вещал Дзержинский. - Мы создали идеальное коммунистическое общество под руководством товарища Сталина! - раздались аплодисменты, громкие, выплескивающиеся даже за закрытые двери. - Но! - дождавшись окончания овации, воскликнул Дзержинский. - Но человек, пришедший сверху, обладает знаниями, которые могут очень и очень пригодиться нам...
Леха протянул опустевший стакан манипулятору. Булькнул чай, наливаемый из чайничка, в свежей салфетке появился еще один кусочек рафинада. Леха ощутил благостность, задумался. И действительно, что такого он услышал? Ну, коммунистическое общество. Но - ни голода, ни болезней. Да и с квартирами у них, наверное, проблем нет. По подвалам никто не живет. Вон как Феликс Эдмундович этим подвалом проникся, до изумления даже.
Леха захихикал, мелко постукивая зубами по краю стакана. Конечно же, по подвалам не живут. Да они похлеще любого подвала закопались! Под метро! Офигеть можно!
И все же, все же... - продолжала скрестись мысль. Хорошо у них тут. Еды - навалом. Работа, наверное, у каждого. Живут, как у Христа за пазухой. И никаких войн, ничего подобного. И жены от безденежья не сбегают...
Леха вновь приблизился к двери, даже ухо приложил, отбросив всяческие опасения.
- ... вы только представьте, как возросла бы мощь нашего оружия, если бы мы могли применить те счетные устройства, о которых говорит этот человек! И точность наводки. Вспомните недавнюю катастрофу. Подобного нельзя допустить!
- Да, но действительно ли он может их сделать? - с сомнением спросил старческий, скрипучий голос. - Может, просто хвастает? Откуда у вас такая уверенность в его возможностях? Наговорить можно всякого.
- И-и-и, батенька! Что ж вы меня совсем за глупца принимаете! - засмеялся Дзержинский. - Мы же чай вместе пили. Ну и сами понимаете...
Ему ответил дружный смех, а Леха отхлебнул еще чаю. А что, хороший чаек. Он даже не заметил, что пьет уже третий стакан. Жаль только, что компании нет. Вот тот же Феликс Эдмундович. Приятно с хорошим человеком хороший чаек похлебать. И поговорить приятно. А то пей тут один... Лехе мучительно требовался собеседник. Слова рвались из него, кипели на губах горячими пузырьками.
- Немцы, подло окопавшиеся под Антарктидой, уже давно являются угрозой для нашего общества! - заявил Дзержинский, и Леха дернулся, разливая чай. Вот оно что, оказывается! Не только коммунисты спустились вниз, фашисты, оказывается, до того же додумались! Ничего удивительного, если подумать хорошенько. Гитлер, конечно, был полным психом и параноиком, но дураков у него в Генштабе не водилось. - Подумайте, товарищи, с помощью новой техники мы могли бы окончательно ликвидировать эту угрозу! Ведь только опасность немецкой экспансии держит нас под землей.
Леха понял, о чем идет речь, и радостно осклабился. Грех не помочь святому делу! Еще в детстве мечтал он о подвигах, зачитывался военными мемуарами. И вот - надо же, такой случай! - может действительно принять участие в войне. Да не в какой-нибудь, а в той самой, второй мировой! Перед Лехиными глазами замелькали кадры кинохроники: стреляющие огненно "Катюши", летящие в сероватом небе бомбы, взрывающиеся здания. И над всем этим катаклизмом парил воздушно громадный памятник - его собственная фигура, картинно протянувшая руку вперед, ладонью вверх, словно предлагала что-то или просила, в точности, как памятник Ленину.
Дверь, у которой он стоял, распахнулась. Узкая рука Дзержинского приветливо взмахнула, приглашая Леху внутрь. Он зашел, поклонился неловко, не зная, куда девать стакан с недопитым чаем. За длинным, обитым красным сукном, столом сидели люди, смотрели на него внимательно. Древний старичок, пристроившийся сбоку, откашливался с сомнением, поглядывая на Леху без доброжелательности, строго. А во главе стола сидел тот, чей портрет Леха видел на стене кабинета Феликса Эдмундовича.
