Странствуя по Интернету в поисках родственной души, Миранда натыкалась лишь на бесконечные предложения интима. Она умела вскрыть человеческую клетку и выделить из нее тайны жизни, но — удивительное дело — не знала, как прожить свою.
И вот теперь, когда Уинстон обнаружен, поднимется шквал дурацкой болтовни о связи между способностями и умопомешательством. У Миранды не было девичьих тайн, вообще никакого личного пространства, кроме собственных мыслей. Когда ей было девять лет, она обнаружила, что за ней шпионят — отслеживают, что набирают ее пальцы на клавиатуре компьютера. В десять Миранда взломала сейф, хранивший ее медицинскую и психотерапевтическую карты, — и словно прочла биографию пациента стационара.
Уинстон стал ее первым настоящим проявлением бунтарства. Она считала, что действовала предельно осторожно. И все равно их выследили.
Миранда спустилась по лестнице, вырезанной большими уступами в стенке карьера, к самому краю воды, достала из рюкзачка три связки сырой рыбы, завернутые в газету. Уинстон вот-вот должен появиться. Уже 6.30. Он знал это место. Оба строго следовали установившимся между ними привычкам.
«Ну где ты, малыш?»
А вдруг его уже забрали, со страхом подумала она. На смену этой мысли пришла другая: не исключено, что сказалась физиология Уинстона. Миранда до сих пор не знала наверняка, как она работает, но очень может быть, что монстр впал в спячку. Если так — до весны им его не поймать, разве только осушить карьер.
Пловец из Миранды был никудышный, ныряльщик — тем более, но в своем воображении она бывала в гостях в его водном доме. Это такая нора с удобной лежанкой, воздушной ямой, рыбными косточками и небольшим запасом всякой всячины. Притащив Уинстона сюда в пятигаллонном пластмассовом ведре, она сразу заметила, каким он был страстным коллекционером. Он делал кучки из ярких разноцветных камешков у края карьера, собирал багровые и желтые дубовые листья, что плавали на поверхности, как сказочный флот, а затем сортировал их по цвету. Миранде нравилось фантазировать, будто его гнездо «меблировано» всякого рода предметами, поднятыми со дна: бутылками из-под колы, банками из-под пива, ржавыми орудиями каменотесов. Может даже, он нашел череп несчастной утопленницы и поместил в своей берлоге как любимую игрушку.
Солнце проклюнулось чуть выше. Блики золотистого света тронули макушки леса. Прозрачная корочка льда на глазах исчезала, обращаясь в белый холодный парок.
— Уинстон? — умоляюще проронила Миранда в черную воду.
— Только не говори, что ты дала имя этой твари.
Голос прилетел сверху, из леса.
Сердце ее упало. В прозвучавшей фразе слышались повелительные нотки и величавый ритм актера, играющего Шекспира. Пол Эббот и был во многом актером. Помимо ролей влиятельного лица в мире ученых и чародея в кругу политиков он исполнял еще и маленькую роль ее отца. Откровенно не лучшую.
Миранда повернулась. Он стоял на самом верхнем уступе. Расстегнутое непромокаемое пальто из ткани «барберри» свисало с широких плеч будто мантия. Было что-то львиное в его облике. Трудно сказать, сколько отец дожидался ее в тени деревьев. Он не запыхался. На твидовых брюках не видно следов грязи — значит, он не шел за ней по следу. Скорее всего, ему открыли ворота и привезли к карьеру по старой пожарной дороге.
— Вот уж никак не думала, что ты успеешь, — сказала Миранда.
Она не солгала. Никогда нельзя было предвидеть, в какой точке мира застанут отца ее редкие телефонные звонки: в округе Колумбия, Токио, Лондоне, Атланте. Но вот он здесь, собственной персоной.
— На самом деле я даже задержался, — строго ответил он. — Поднимись сюда, будь так любезна. От воды подальше.
Ему уже сказали, поняла девушка. В мире Миранды секретов не существовало. Серьезные тайны как-то еще удавалось сохранить, но ее укромные местечки всегда раскрывались.
— Тебе давно известно? — спросила Миранда. «На чем же я прокололась?»
— Несколько месяцев, — ответил он. — Мы по-прежнему не знаем наверняка твои методы и сроки. Но как только ты пересадила этого… Уинстона… в аквариум в своей комнате, все стало очевидно.
Значит, тайна сохранялась от зачатия до рождения. Миранда мысленно сосчитала последовавшие затем месяцы: сентябрь, октябрь, ноябрь. Перебрала их в памяти час за часом, потом людей, с которыми общалась. Раньше октября ничего существенного узнать не могли, решила она. Иначе еще тогда ее бы остановили.
— Почему только сейчас? — спросила она.
— Мы бы приехали раньше, но потеряли его след, — ответил отец. — Никто не предполагал, что ты его переселишь. Мы даже думали, что он умер. Затем получили нужную информацию. Проанализировали твои перемещения, сделали выводы. Это случилось вчера.
Вот, значит, как! До вчерашнего дня Уинстон был в безопасности. И теперь, когда ее раскрыли, Миранде стало как будто чуточку легче на душе. Положа руку на сердце — она устала.
— Кто тебе сказал?
— Да какая теперь разница?
Он прав. Никакой. Сколько она себя помнит, влиятельные люди обо всем докладывали ее отцу, «царю науки». Доктор Эббот, нобелевский лауреат и советник президентов, генералов, адмиралов и членов Конгресса, правил Национальной Академией наук железной рукой. Не было никакого смысла скрывать от него действия дочери. Напротив, субсидии шли за ней следом.
— С твоего оборудования брали мазки, Миранда. Соскребали образцы ткани с лабораторной посуды. Нашли резервуар с искусственной маткой, изготовленный по образцу плексигласовой модели Йосинари Кавабары. Я, кстати, когда был в Токио, звонил ему. Он сказал, что никогда не говорил с тобой.
Миранда почувствовала прилив гордости.
— Было не особо трудно вычислить.
— Да, — сказал отец. — Наверное, ребята из «Джекса» не такие смышленые, как ты, но они не слепые. Специализация «Джекса» — клонирование мышей для лабораторных исследований. Ты помещаешь Rana sylvestris[17] в их лабораторию и думаешь, никто не обратит на это внимания?
— Rana pipiens[18], — с удовольствием поправила его Миранда.
Ищейки оказались не слишком прилежны. R. sylvestris адаптирована к лесу. А она выбрала R. pipiens именно из-за ее пристрастия к водоемам. Когда все существовало только в проекте, карьер казался отличным местом для ее творения. И до сих пор логика ее не подводила. Карьер по сути — тот же аквариум большего объема, и Уинстон прижился в нем.
— Лягушки, — кивнул отец. — Ты меня прекрасно поняла. Ты смешала яблоки с апельсинами. А потом принялась забавляться с генами.
Миранда изумилась. Это все, что они накопали, — материал по лягушкам?
