Питонья сумка хныкала и показывала ободранный бок. Вокруг раны красовался внушительных размеров фиолетовый синяк, и Мистраль машинально вспомнил, что в 26–й части его эпопеи насчитывалось ровно 677 страниц.
– Извини, – только и мог проговорить он. – Я не хотел. Это все сумка…
Ровена заплакала. Плечи ее вздрагивали.
– Это была единственная сумка в городе! Эксклюзивный экземпляр, даже у Матильды нет такой! А ты… ты…
Мистраль подумал – но так как из его раздумий в любом случае не получилось ничего путного, их мы, пожалуй, не станем здесь приводить.
– Бедная моя, бедная, – причитала Ровена, обнимая обеими руками сумку, которая боялась даже шелохнуться. – У тебя просто нет сердца! Ты изверг, вот ты кто! Сумочный убийца!
Она умолкла и яростно воззрилась на Мистраля, чтобы увидеть, смогли ли ее слова хоть на мгновение поколебать равнодушное спокойствие этого человека. Сколько его знала Ровена, он всегда – или почти всегда – был вот так же невозмутим, хладнокровен и рассудителен. Она и презирала его за это, и чуточку побаивалась, потому что ее обычные выходки на него не действовали, точнее, действовали не так, как на других. Если Ровена уходила от него, Мистраль принимал это как должное; если возвращалась, обращал на это так же мало внимания, как на восход искусственного солнца. Он словно существовал в каком–то своем особенном мире, не таком, как у всех, и иногда у Ровены возникало впечатление, что все ее попытки достучаться до него абсолютно бесполезны. Вот и сейчас он стоял, засунув руки в карманы и глядя на нее своими непроницаемыми серо–зелеными глазами, и это сбивало ее с толку. Она не могла не признаться себе, что Мистраль смотрит на нее точно так же, как он смотрел бы, к примеру, на стол или стул, и это задевало ее не на шутку.
– Ты будешь завтракать? – спросил Мистраль.
Ну и как прикажете ссориться с таким человеком? Ровена надулась.
– Нет, – ответила она с вызовом. Но Мистраль не принял вызова и уже ушел из спальни. Пришлось Ровене наспех набросить на себя одежду и последовать за ним. Питонья сумка неодобрительно забурчала ей что–то вслед.
Ровена нашла Мистраля в столовой, где из скатерти–самобранки (концерн Вуглускра, усовершенствованная модель версии 27.10.7) одно за другим выскакивали аппетитные блюда, в то время как мелодичный голос, льющийся откуда–то с потолка, перечислял ингредиенты, а также калорийность каждого кушанья и сулил хозяину этого жилища приятного аппетита. Ровена подумала, не похоже ли ее поведение на отступление, но, так и не придя ни к какому выводу, все же села за стол, – правда, слегка отодвинувшись от него.
– Тебя не было на дне нерождения, – начала она, искоса следя за Мистралем.
– Чьем? – равнодушно спросил писатель.
– Матильды.
– А, да. – Ровена была почти уверена, что сейчас он скажет, что был занят работой, но Мистраль в очередной раз не оправдал ее ожиданий. – Я потерял приглашение.
– А позвонить мне не мог?
– Зачем?
Ровена подумала, не швырнуть ли в Мистраля еще чем–нибудь. Но сдержалась.
– Иногда мне кажется, что ты совсем меня не любишь, – пожаловалась она, беря с блюда персик. Мистраль пожал плечами.
– Ты меня тоже не любишь, – отозвался он. – По–моему, тебе не на что жаловаться.
У персика оказался вкус яблока. Ровена поморщилась.
– Чтобы любить такого, как ты, надо быть сумасшедшей, – с готовностью ответила она одной из роковых фраз из своего лексикона. Обычно мужчины не испытывали особого восторга, услышав ее, но Мистраль даже ухом не повел.
– Возьми лучше грушу, – посоветовал он. – Она действительно похожа на грушу.
У Ровены пропало настроение даже устраивать скандал.
– Ты невыносим, – с горечью промолвила она. – Просто невыносим. Это ужасно…
Сам Мистраль так не считал, но навязывать кому–либо свою точку зрения было не в его характере, и поэтому он просто промолчал. Что–то сдавленно хрюкнуло у ножки стола. Ровена опустила глаза и заметила свою питонью сумочку, которая, забыв об ушибе, приползла сюда и теперь умоляюще топорщилась, поглядывая на надкушенный персик в руке хозяйки. Преодолев внезапно нахлынувшее отвращение, Ровена швырнула его сумочке, и та заглотнула его молнией так жадно, что чуть не подавилась косточкой.
– И вообще, нам надо расстаться, – безжалостно продолжала Ровена. – Боровский предложил мне выйти за него замуж.
– Боровский? – переспросил Мистраль. – Это кто?
– У его отца 16 заводов, – ответила Ровена, скармливая прожорливой сумочке горсть вишен. – И собственная футбольная команда, хотя тебя это, конечно, не интересует.
– Ничего не имею против футбола, – отозвался Мистраль. – Кофе будешь?
– Не буду, у него наверняка окажется вкус чая, – отрезала Ровена. – Эта скатерть–самобранка – жуткая гадость. Как и все, что делает Вуглускр.
– Может быть, – равнодушно ответил Мистраль.
После этой фразы он замолчал, а сумка меж тем счавкала десяток желтых слив.
– Скажи что–нибудь, – наконец не выдержала Ровена. Мистраль взглянул на нее непонимающе.
– О чем? – спросил он.
– О Боровском. Ведь он хочет, чтобы я вышла за него замуж. Ну так как?
Она улыбалась. Мистраль отвел глаза. Он прекрасно помнил, что, по словам Ровены, все молодые люди из ее окружения (за исключением Филиппа) только и делали, что наперебой предлагали ей руку и сердце, – но, несмотря на это, Ровена до сих пор почему–то ни разу не побывала замужем.
– Ревнуешь? – спросила Ровена, как всегда истолковав его молчание в благоприятную для себя сторону.
– Не знаю, – честно ответил Мистраль. – Может быть.
Ровена поднялась с места.
– У нас будет самая роскошная свадьба, – пообещала она. – Лучше, чем у Матильды и Филиппа.
– А Филипп разве женится? – рассеянно спросил Мистраль. Ровена снисходительно усмехнулась.
– Нет, дорогой, ну на что это похоже… Конечно, женится. И я выхожу за Боровского. Но ты не беспокойся, – я обязательно пришлю тебе приглашение. Я даже распоряжусь, чтобы тебя пустили без приглашения, если ты вдруг снова его потеряешь.
Она взяла сумочку (питон наелся так, что теперь только тихо икал), поправила платье, холодно кивнула Мистралю и скрылась за дверью.
«Интересно, что я чувствую?» – подумал Мистраль. И не почувствовал ничего.
На всякий случай он посмотрел на часы и убедился, что в его распоряжении имеется еще пять минут. Про себя он обрадовался, что Ровена ушла от него без особого скандала, иначе он бы точно опоздал к издателю, а Мистраль вовсе не хотел этого. Оставшиеся пять минут он употребил на то, чтобы отдать приказание скатерти убрать все со стола, а также на подыскивание синонимов к слову «пумперникель». Подобрав 16 синонимов (включая те, что водились в марсианском диалекте), Мистраль точно в срок покинул квартиру и ровно за одну минуту до назначенного времени был уже в здании издательства. Если фраза о том, что точность – вежливость королей, соответствует действительности, то Мистраль был не то что королем, а как минимум императором. Он никогда никуда не опаздывал, даже когда впереди его не ждало ничего хорошего, а вот его друзей, которые в массе своей привыкли являться на несколько часов позже на любую встречу, которая была им назначена, пунктуальность писателя повергала в тоску.
