Педро подумалось, что даже если он под воздействием препаратов и придумает какой-то свой новый мир, то он вряд ли будет сильно отличаться от старого. А непридуманного хватит для того, чтобы его можно было повесить не одну сотню раз. И ничего изменить уже нельзя, а завтрашнего дня не избежать никак…
Осознав это, Гонсалес успокоился. Мучительно − и уже привычно − отрыгнув веником, он провалился в глубокий сон.
Сколько он спал – неизвестно. В коридоре послышались шаги нескольких человек, и раздался звук отпираемого замка. Педро сел на нарах и, щурясь спросонья, уставился на дверь. Она распахнулась, и в проеме возник лейтенант Сухов. За ним маячили люди в форме. Лейтенант был сдержан и вежлив. Он сказал по-испански:
– Господин Гонсалес, завтрак вам предложен не будет. Это связано с тем, что вы сейчас должны будете пройти медицинское обследование и сдать анализы. У вас есть пять минут для того, чтобы умыться и сходить в туалет. Мы не будем вам мешать.
С этими словами Сухов прикрыл дверь и Педро остался в камере один. Он опорожнил мочевой пузырь, демонстративно произвел громоподобный спуск бачка унитаза, и умылся из крана холодной водой, воняющей хлоркой. Так как полотенце никто ему не предложил, то вытерся он передней стороной верхней части трико.
Дверь открылась, и лейтенант сделал рукой понятный жест. Гонсалес пошел к выходу, но был остановлен репликой:
– Это что за черт?
Сухов указал на мокрую в области живота футболку.
– У меня нет полотенца, − ответил Педро.
Переводчик сказал:
– Извините, это – недоразумение. Полотенце вам выдадут. Идите за мной. Одежда, которая сейчас на вас, вам больше не понадобится все равно.
Он развернулся и уверенной походкой пошел по коридору. Гонсалес двинулся за ним. Замкнули шествие два высоких солдата в военной форме.
Шли они довольно долго. То поднимались на несколько этажей вверх, то спускались, поворачивая влево и вправо. Педро удивлялся величине здания и количеству подземных коридоров под ним. Он начал отсчитывать сделанные шаги, но после шестой сотни сбился и бросил это ненужное дело. Им было замечено, что все коридоры были одинаковыми: гладкие бетонные полы и серые крашеные стены. Под потолками через каждые десять метров висели плафоны, забранные решетками. Справа и слева встречались металлические двери тюремного типа. Мелькали непонятные указатели на стенах. Гонсалесу подумалось, что если бы у него появилась возможность сбежать отсюда, то он не смог бы этого сделать. Он бы просто заблудился в этих коридорах-близнецах.
Через некоторое время они поднялись вверх сразу на три этажа, и вид лабиринта изменился. Решетки с плафонов исчезли, а попадавшиеся на пути двери были оббиты дермантином. Процессия остановилась возле одной из них. Внутрь кабинета Сухов зашел сам. Спустя две минуты он выглянул из-за двери и поманил Гонсалеса пальцем. Тот переступил порог, и оказался в большой и светлой комнате, заставленной белыми шкафами. Внутри никого не было, кроме них с Суховым. Лейтенант сказал:
– Раздевайтесь полностью. Разрешается на теле оставить только трусы. Одежду бросьте в любой угол.
– У меня нет трусов, − сказал Педро и принялся раздеваться.
Сухов, хмыкнув, сообщил:
– В вашем случае, отсутствие трусов, по всей видимости, − элемент одесского юмора. Но это несущественно. После прохождения медосмотра вы получите все необходимое.
Лейтенант открыл внутреннюю дверь, и они прошли в следующую комнату. Место в здании, где они находились, оказалось анфиладой одинаковых помещений. В каждом следующем кабинете их ждал мужчина в белом халате. Везде стояли приборы различного назначения и столы с пробирками и колбами.
Люди в белых халатах действовали быстро и профессионально. В течении короткого времени они взяли кровь и мочу для анализа, сделали кардиограмму, провели флюорографию; с помощью хитрого аппарата обследовали голову, проверили уши, горло, нос и зрение (для этого случая даже нашлась таблица с латинским алфавитом), а потом поинтересовались (с использованием рук) самочувствием простаты, доставив тем самым Педро несколько неприятных минут. Но самое отвратительное ощущение вызвало обследование желудка. Гонсалес сразу почувствовал недоброе, обнаружив в одном из кабинетов сразу трех врачей. Самое интересное, что все трое не являлись дистрофиками, а походили на откормленных боровов.
Его уложили боком на кушетку и, особо не церемонясь, запихнули в глотку толстый шланг с какой-то светящейся линзой на конце. Двое специалистов держали его руки и ноги, а третий изучал внутренности, глядя в небольшой телеэкран, которым заканчивался шланг с другой стороны. При этом третий специалист дергал аппарат по-всякому: двигал его взад-вперед, крутил в разные стороны, и абсолютно не интересовался хрипами Педро и его вылезшими из орбит глазами. Сухов находился рядом и с изрядной долей любопытства наблюдал за этой картиной.
Наконец, шланг выдернули из пищевода Гонсалеса, и того тут же вырвало в заранее подставленную урну. Проблевавшийся Педро получил небольшое полотенце и вытерся им. Он был бледен, как мел. Сухов сказал ему:
– Этот новейший прибор называется гастроэндоскопом. Врач на экране видит внутреннее состояние желудка и пищевода пациента. Как в телевизоре. Это разработка советских ученых. У вас там, на западе, таких приборов, наверное, нет еще?
Гонсалес натужно откашлялся и злым скрипучим голосом ответил:
– У нас там, на западе, есть всякие приборы. Но если бы доктор использовал этот ваш гастроэндоскоп таким способом, то его бы в пять минут лишили права заниматься врачебной деятельностью! Мало того, его бы просто арестовали за садизм, проявленный по отношению к пациенту!
Сухов улыбнулся и перевел его речь на русский язык. Специалист, управлявший ранее шлангом, невозмутимо сообщил:
– Этот прибор сделан многофункциональным. Мы можем провести им обследование кишечного тракта через задний проход. Прямо сейчас.
Сухов перевел речь специалиста на испанский язык. Начавшее краснеть лицо Гонсалеса опять побледнело, и в глазах появился ужас. Лейтенант спросил врача по-русски:
– А планом обследования это предусмотрено?
– Нет, − нехотя ответил тот.
– Ну, тогда не надо.
– Жаль, − расстроено сказал специалист и посмотрел на Педро.
Тот, не понимая, о чем говорят, был близок к истерике. Сухов, насладившись этим зрелищем, сообщил по-испански:
– Успокойтесь, господин Гонсалес. Обследование закончено. Идите за мной. Можете поблагодарить меня за то, что я спас вашу задницу от излишнего к ней внимания. Ха-ха-ха, − довольно рассмеялся он.
