Храбров помог сочинителю перенести кое-какие вещи из его квартиры: стул, столик, чайные принадлежности, бумагу и пишущую машинку. Откуда-то появилась раскладушка вместе с матрасом, а комплект чистого постельного белья принесла неизвестная молоденькая девушка – ее звали Саша. Автор подумал, что это жена Храброва, но потом понял, что ошибся.
Милорд во время переезда хранил олимпийское спокойствие, наблюдая по телевизору за состязаниями борцов вольного стиля, а позже вникая в тонкости бригадного подряда. Телевизор сразу привлек к себе внимание пожилого джентльмена, и он даже заметил, что роман в качестве информатора о современной жизни – это, конечно, славно, но телевизор объективнее. Сочинитель слегка обиделся на Учителя.
Но еще больше обидел его любимый кот, не пожелавший находиться в квартире с запахом французских духов. Приведенный туда, он сразу же начал скрестись в дверь и мяукать, так что пришлось вновь водворить его в квартиру к мистеру Стерну, где кот успокоился.
Сочинитель остался один, с ненавистью глядя на стопку листов черновика, лежавшую на подстеленной газете прямо на полу. Как вдруг появилась Сашенька с большой деревянной клеткой в виде круглого купола, где не сразу была заметна невзрачная птичка.
«Разве дверь была открыта?..» – рассеянно подумал сочинитель.
– Это щегол, – застенчиво произнесла она.
– М-мм?.. – сочинитель несколько растерялся.
Девушка поставила клетку на пол рядом со стопкой листов черновика. Птичка скакнула с жердочки на жердочку и, наклонив головку, уставилась на автора бусинкой глаза.
– Я подумала… Вы ведь пишете роман. Надо, чтобы кто-то всегда был рядом, – проговорила Сашенька с несомненной убедительностью.
– Спасибо, – догадался сказать автор, дивясь тонкому пониманию сути литературного процесса. «Надо, чтобы кто-то всегда был рядом». Не милорд, так щегол.
И тут же он с изумлением подумал, что эта молоденькая девушка – первый посторонний персонаж романа, к которому он, автор, не имеет ни малейшего отношения. Он ничего не знал о ней: откуда она взялась? жила ли в кооперативе раньше? чем занимается? сколько ей лет? кто ее родители? Все эти сведения он не имел права выдумывать, то есть не был властен над нею как автор. Между тем игнорировать тоже не мог. Вот она пришла со щеглом, живая, небольшого роста, с короткой стрижкой… Смотрит.
– Щегла зовут Вася, – сказала она.
– Что вы говорите! – с преувеличенной бодростью воскликнул автор.
Он засуетился, предлагая ей чаю, усадил на единственный стул, включил электрический самовар, а сам продолжал разглядывать с какой-то жадностью, ибо давно не встречал живых людей.
На вид ей было чуть больше двадцати, над верхней губою слева была маленькая черная родинка, придававшая лицу некоторую пикантность… Девушка, несомненно, симпатичная. По всей вероятности, она случайно забрела в его роман. Но тем лучше!
– Сашенька, вы живете в этом доме? – спросил он.
– Да, уже второй месяц.
– А вы работаете или учитесь?
– Работаю. Медсестрой в родильном доме. Здесь рядом… А живу с родителями…
И вдруг нить разговора как-то странно оборвалась, возникла пауза. Автор мучительно искал вопросы, но все они казались глупыми, плоскими…
– Вы мне не дадите… почитать? – несмело спросила она, указывая на листки черновика.
Самый благоприятный поворот беседы для автора! Во-первых, этим высказывается заинтересованность в творчестве; во-вторых, обещание продолжительности отношений, ибо не прочтет же она пятьсот страниц в одночасье!
– Это пока черновик… – явно кокетничая, промолвил автор.
– Ничего, я разберу.
«Конечно, разберет! – ликуя, думал он. – Чего ж не разобрать, тем более, что мои черновики не отличаются от беловиков!»
– А я тоже пишу… стихи, – призналась она.
«Ну, вот!..» – сердце у него упало. Конечно, разве нельзя было догадаться! Она пишет стихи и хочет получить консультацию. Настроение сразу испортилось.
– Игорь Сергеевич предложил мне вести литературное объединение при клубе, – сказал он. – Будете ко мне ходить?
– Я уже пришла, – сказала она, взглянув автору в глаза так просто и ясно, что у него похолодело внутри.
Он вскочил с раскладушки, визгнув пружинами, отчего щегол затрепетал крылышками и взвился на мгновение под купол клетки.
– Я дам вам первую часть… Там подступы… не обращайте внимания, – бормотал он, отделяя от стопки листов часть и завертывая ее в газету. – Никому только не показывайте. Там про нас всех… И про вас… Никакой философии, уверяю вас, но может быть, смешно… Или грустно. И очень длинно.
– Я люблю, если интересно, – сказала она. – Спасибо.
Она поднялась со стула, приняла пачку и направилась к двери.
– Заходите, Сашенька, не стесняйтесь… – автор проводил ее и прикрыл дверь.
Несколько ошарашенный, он вернулся в комнату. Щегол деловито ковырял клювом деревянные прутья клетки.
Бесцеремонность, с которой авторское сочинение распоряжалось собою и своим автором, начинала его пугать. Сочинитель еще не добрался до конца, а роман уже дал себя читать посторонней молодой женщине… «Может быть, он так и пойдет своим ходом, без меня?» – с надеждой подумал сочинитель, глядя на желтую пишущую машинку.
– Как ты думаешь, Вася? – вслух спросил он.
Щегол остановил работу, тряхнул головкой и задумался.
Я искал смерти, но не нашел ее.
Помню страшную осеннюю ночь, сумеречное состояние души, мысль о веревке и фигуру жены в окне незнакомой квартиры. Я никогда не думал, что галлюцинации могут быть столь ярки и осязаемы. Как она смотрела на меня! Как дрожало пламя свечи!.. Не помню, как я оказался на улице. Она была почему-то узкой, как клинок шпаги. Я мчался по ней, оглушенный топотом своих шагов, пока наваждение не кончилось. Стены раздвинулись, дождь омыл мне лицо, блестели холодные рельсы.
И тут из-за поворота показался трамвай. Откуда он взялся в ночном городе? Положительно, кто-то заботился обо мне, посылая знаки спасения. Но я еще был во власти страха, и смерть пряталась где-то рядом, в темных парадных. Вагон спешил ко мне, раскачиваясь и звеня; я упал перед ним, и щека моя коснулась холодной стали.
Мгновение длилось целую вечность. Целую вечность пели тормоза, дрожал рельс, впаянный в асфальт, трамвайный звонок заливался в истерике. Как вдруг все стихло. Я поднял голову. Вагон, сиявший огнями, стоял в метре от меня, а с передней площадки не спеша спускался высокий плечистый человек с железной рукояткой в руке. Мысль о том, что он идет убивать меня этой рукояткой, обожгла мое пьяное сознание. Он дотронулся до меня, словно проверяя – жив я или нет, потом подсунул руки мне под мышки. Я почувствовал огромную физическую силу этого человека, ибо он легко, как перышко, оторвал меня от земли и поставил на ноги. «Ну, зачем ты так?..» – с досадою проговорил он, вглядываясь мне в лицо. Я молчал, мне было все равно. «Куда тебе нужно?» – спросил он. «Никуда», – помотал я головой. «Где твой дом?» – «Нигде». – «Откуда ты?» – «Не знаю».
