Чед Оливер - Неземные соседи

Де Мирамар расположился в узкой комнате, пахнувшей луговыми травами, и развернул свою рукопись. Он тщательно перебрал вместе с госпожою Андело свои заметки, желая удостовериться, что все было цело. Она не обнаруживала никакой усталости и, склонившись над бумагами, спрашивала самым обыкновенным голосом:

— Располагать ли эти заметки в хронологическом порядке?

Он прислонился к деревянной перегородке и прошептал:

— А все-таки мне сегодня трудно работать!

Госпожа де Мирамар и мисс Мод отдыхали на кровати. Дети бегали вокруг виллы и, видя скачущих на свободе кроликов, воображали, что преследуют живые игрушки, выпущенные на свободу специально для их забавы. Лежа на одеяле, Ивонна следила за ними глазами. Прошло стадо коз, звеня легкими бубенцами. Медленно надвигались сумерки, принося с собою тишину, такую глубокую, что она казалась вечной. Небо было ясно, и на крутых склонах Белых Зубов еще переливались отблески угасающего дня. Возвышаясь над массивом своим острым треугольником, еще алым от заката, высокая вершина Южного Зуба казалась гигантским факелом.

Бубенцы пасущихся на воле лошадей всю ночь укачивали спящую Ивонну, отгоняя от нее дурные сны…

Завтракали на галерее. Гуляли на солнце. Наблюдали за паническим бегством кроликов, преследуемых Полем и Жерменой. Уверяли себя, что наводнение приостановилось. Конечно! Вода должна была спадать…

Молодежь перешла перевал и поднялась на скалы, с которых виднелся Шампери. Городок лежал в зеленой долине среди живописных построек, уменьшенных расстоянием и расположенных вокруг тонкого силуэта колокольни.

Макс предложил спуститься для поисков Жана Лавореля. Но так же, как в ту ужасную ночь, Ева умоляюще прошептала:

— Не оставляйте нас, Макс!

— Мы ведь не подвергаемся никакой опасности! — уверял он.

Но он не настаивал, растроганный ее тревогой.

Созерцая мирную долину, где сверкали удаляющиеся колокольни Иллиэца и Трех Потоков, они с содроганием сердца представляли себе города и побережья Франции, залитые водой.

На другой день, спустившись рано утром в Шампери, хозяин гостиницы вернулся с пасмурным лицом. Ходили тревожные слухи. Говорили о бедствии, угрожающем Нижнему Валэ. Подъем воды принимал невиданные размеры… Озеро поднялось до виноградников Эгля. Рона вышла из своего русла и залила долину Сен-Морис… Никто не помнит такой высокой воды…

— Виноградники пропадут! — вздыхал хозяин. — Бог знает, что придется платить за вино!

Говорили еще, — но этому уж нельзя было верить! — что прошлой ночью рассвирепевшие волны подняли на озере бурю, — топили пароходы и разбивали их о берега…

— У вас есть газета? — спросил де Мирамар, стараясь говорить твердым голосом.

— Газета?.. Да…

Это был листок из Валэ, помеченный вчерашним числом.

Де Мирамар развернул его дрожащей рукой, ища новостей из Франции.

Весь берег Атлантического океана был под водой, от Бреста до Байонны, также весь берег Ламанша, от Дюнкерка до Морлекса!.. Сетт, Бордо — исчезли! Марсельцы искали спасения на своих холмах; жители Перигэ молили о помощи. В Париже целые кварталы были затоплены… Такие же известия прибывали из Англии, Бельгии, Италии, Германии, Скандинавии.

Пораженный де Мирамар читал вслух:

— В Лондоне бедствие… Страшная паника… Город частично под водой… Антверпен исчез… Венеция…

Что же это? Значит, вся Европа находится под угрозой? Весь мир разрушается на части?

Он проверил даты.

— Три дня тому назад! — прошептал он. — Что-то происходит сегодня?

И снова началась смертельная тоска…

Вечером какой-то человек, поднявшийся из Шампери, сидел в зале гостиницы. Парижане заканчивали свой ужин на галерее. Через открытое окно они слышали его отрывистый голос. Из Монтэ люди бежали в долину Трех Потоков и Иллиэц, спасаясь от наводнения. Всю ночь от Вильнева до Сен-Мориса звонили колокола. Вода поднималась так быстро, что люди не успевали бежать. Много, много трупов…

Парижане перестали есть. Они в оцепенении смотрели друг на друга.

— Мы-то, по крайней мере! ничем не рискуем! — повторял де Мирамар. — Мы здесь на высоте полутора тысяч метров. Полутора тысяч!

— Трупы… Эти трупы… — повторяла побледневшая Ивонна.

— Неслыханное явление! — сказал задумчиво ученый. — Ничем не объяснимое…

На пороге показалась хозяйка. Лицо ее было расстроено. Багровые пятна покрывали щеки. Она обратилась к де Мирамару, так как слышала, что он — профессор из Парижа.

— Сударь… сударь?! Разве это возможно? Что же нам делать?

Де Мирамар повторял, как обыкновенно:

— Надо успокоиться, мадам Виржини. Здесь, на высоте полутора тысяч метров, вы совершенно ничем не рискуете!

— Мои родители там — внизу, — застонала она. — Немного выше Монтэ. Надо пойти их предупредить…

— Я спущусь завтра с мулом, — отрывисто сказал ее муж, высокий силуэт которого обрисовался сзади. — Они уже в безопасности… к ним известия дошли раньше, чем до нас… Но надо спасти провизию… вино…

Виржини бросилась к нему. Ничего не говоря, они посмотрели друг на друга. Потом он обернулся, взял свою маленькую девочку и посадил к себе на плечо. Ева почувствовала, как у нее на глазах навернулись слезы.

Он уехал на заре, таща за собой мула, нагруженного пустыми бочками…

Бесшумно одевшись, Макс, вышел на воздух. Он шел большими шагами по направлению к малому перевалу и повернувшись увидел Губерта, следовавшего той же дорогой. Одна и та же смертельная тоска заставила их покинуть постели. Макс подождал его. Они вышли на террасу, откуда видна была вся долина, и безмолвно смотрели, как пробуждается Шампери, окутанный как всегда туманными тенями и ожидающий солнечной ласки. Со сланцевых крыш, расплываясь в воздухе, тянулся тонкий дымок… Брызнуло солнце. Стекла заблистали.

— Смотри, смотри! — шептал Макс, растянувшись на скале и защищая рукой глаза от солнца.

На залитой солнцем дороге Губерт увидел толпы людей, двигающихся взад и вперед, как кучки обезумевших муравьев. Одни спускались вниз, другие поднимались, беспрестанно встречаясь друг с другом. Иногда они останавливались, образовывали темную группу, которая вскоре распадалась, распыляясь в разные стороны.

— Начинается паника! — прошептал Губерт. — Слушай!

Утренний воздух доносил отдаленный звон колоколов из долины Трех Потоков, из Иллиэца, из Шампери… Колокола соединялись в неясную, отчаянную мольбу, которая тянулась, настаивала, смолкала, опять начиналась…