— Ну и что с того? — спросил из-за спины Минхо.
Ньют обернулся.
— Хоть раз мозгами пораскинь, башка твоя кланковая!
Минхо поморщился — скорее ошеломленно, нежели злобно.
— Эй-эй, Ньют, — произнес Томас. — Дела у нас хреновые, никто не спорит, но нельзя же так срываться. Что с тобой?
— Я тебе объясню что. Ты, типа, такой крутой, водишь нас по Лабиринту вслепую, без плана. Мы бегаем, как цыплята в поисках кормушки, а Минхо, мать его так, постоянно задает тупые вопросы.
Минхо тем временем оправился и буквально вскипел от негодования:
— Слышь, ты, кланкорожий! Думаешь, нашел следы пыли — так все, ты гений? И без тебя понятно: кто-то притырил оружие — ну и?.. Вижу я твою драную пыль. Подумаешь, открытие! Скоро начну загибать пальцы всякий раз, как ты врубаешь Капитана Очевидность.
Ньют переменился в лице; пораженный и вместе с тем усталый, он пробормотал:
— Извините. — Затем развернулся и вышел.
— Какого хрена? — прошептал Минхо.
Видно, Ньют начинает терять рассудок. Говорить об этом вслух Томас не хотел, да и не пришлось. К счастью, Бренда кое-что заметила:
— Он, кстати, не зря на вас наорал.
— Почему это? — не понял Минхо.
— Опустела только одна секция стеллажа, не хватает двух-трех стволов. Ньют верно заметил: взяли их с час назад.
— И?.. — потребовал продолжения Минхо.
Томасу тоже не терпелось услышать объяснения.
Девушка заговорила, жестикулируя так, словно ответ очевиден:
— Охранники приходят сюда, когда им нужна замена оружия или что-нибудь еще, кроме пушек. С какой стати приходить всем гарнизоном? Именно сегодня? К тому же пушка — штука тяжелая, из нее не постреляешь, если в руках у тебя другой ствол. Так где оружие, которое пришли заменить?
Первым мнение высказал Минхо:
— Думаю, они были готовы к нашему побегу и просто не хотели нас кокать. Если в голову не стрелять, то из пушки человека можно только оглушить на время. Вот наемники прибежали и в дополнение к обычным пистолетам затарились пушками.
Еще до того как он произнес последнее слово, Бренда замотала головой:
— Нет. Охрана, по уставу, носит пушки, поэтому нет смысла всем сразу заваливаться в арсенал и хватать дополнительное оружие. Что бы вы там ни думали, ПОРОК не ставит себе целью убить как можно больше народу. Даже шизов, которые сюда прорываются.
— Так шизы прорывались сюда прежде? — спросил Томас.
Бренда кивнула:
— Чем дольше они болеют, тем отчаяннее становятся. Сомневаюсь, что охрана…
— Вдруг именно это и случилось? — перебил ее Минхо. — Звучала тревога — так, может, в здание ворвались шизы, похватали пушки, оглушили охрану и схавали всех? Может, наемников потому так мало, что почти все они мертвы?
Томаса по-прежнему не отпускали воспоминания о конченых шизах: те, кто сумел прожить со Вспышкой достаточно долго, становятся зверями в человеческом теле.
Вздохнув, Бренда сказала:
— Черт, а вдруг ты прав… — Она подумала немного. — Нет, серьезно: что, если кто-то проник в здание и захватил часть арсенала?
По спине побежали мурашки.
— Коли так, то влипли мы куда сильнее, чем думали.
— Значит, иммунитет не лишил вас способности думать. Вот и славненько.
Это произнес Ньют, стоявший в дверях.
— Ты бы лучше нормально все объяснил, а не психовал почем зря, — без капли сострадания ответил Минхо. — Не думал, что сорвешься так быстро. Но ты снова с нами, и это хорошо. Нам пригодится шиз — выслеживать других больных, если они и правда проникли в штаб.
Томаса такая прямота покоробила, и он перевел взгляд на Ньюта — что тот ответит.
Старший глэйдер явно расстроился.
— Ты, Минхо, не умеешь вовремя захлопнуть варежку. Оставляешь за собой последнее слово, да?
— Завали хлебало, — очень спокойно ответил Минхо. Того и гляди сам сорвется. Воздух в комнате чуть не гудел от напряжения.
Ньют медленно подошел к Минхо, постоял немного и резко — как атакующая кобра — ударил друга по лицу. Минхо приложился о пустую оружейную стойку, но вернул равновесие и, бросившись на Ньюта, повалил его на пол.
Томас не успел ничего сообразить — так быстро все произошло. Очнувшись наконец, ринулся разнимать дерущихся.
— Хватит! Стойте! — кричал он, оттаскивая Минхо за шкирку — впрочем, безуспешно. Двое глэйдеров сцепились всерьез, мутузя друг друга; руки и ноги мелькали размытыми пятнами.
Наконец вмешалась Бренда, и вместе с Томасом они сумели оттащить Минхо. Тот продолжал размахивать кулаками и случайно заехал Томасу локтем в челюсть. Томас рассвирепел.
— Да сколько можно тупить?! — закричал он, заламывая Минхо руки за спину. — У нас общий враг, если не два! А вы драться вздумали!
— Он первый начал! — воскликнул Минхо, брызжа слюной прямо на Бренду.
Утершись, та сказала:
— Как дети малые, ей-богу.
Минхо, оставив тщетные попытки вырваться, не ответил. До чего же противно. Неизвестно, что хуже: то, что Ньют начинает сходить с ума, или что Минхо — тот, кому полагается сохранять здравый рассудок, — ведет себя не лучше безмозглого зверя.
Ньют встал с пола и осторожно коснулся ссадины на щеке.
— Я сам виноват. Меня все начинает вымораживать. Давайте, ребята, думайте, как нам быть. Мне надо передохнуть.
Сказав это, он снова вышел из арсенала.
Томас разочарованно выдохнул и отпустил Минхо. Оправил футболку. Нет времени ссориться по пустякам. Если уж решили выбираться из штаба ПОРОКа, то надо действовать сообща.
— Минхо, прихвати для нас еще несколько пушек и заодно парочку пистолетов. Бренда, ты пока затарься боеприпасами, а я пойду приведу Ньюта.
— Неплохо придумано, — ответила девушка и огляделась.
Минхо не сказал ни слова, просто пошел рыться на полках. Ньют, привалившись к стене, сидел в коридоре, футах в двадцати от арсенала.
— Только молчи, — предупредил он, когда Томас присел рядом.
Н-да, отличное начало.
— Послушай, — все-таки заговорил Томас, — творится нечто странное. Либо ПОРОК снова проверяет нас, либо в здание и правда ворвались шизы. И тогда они носятся по всем этажам, убивая людей направо и налево. Нам же надо отсюда выбираться всем составом.
— Без сопливых солнце светит. — Вот и все, ни слова больше.
— Ну так оторви зад от пола и пошли с нами. Ты же говорил, что нет времени на ссоры. Сам учил держаться вместе. Нельзя сейчас распускать нюни.
— Без сопливых. — Ну вот опять.
Томас никогда прежде не видел друга в столь глубоком отчаянии. Глядя на Ньюта, такого беспомощного, он чувствовал дикую боль.
