— С психологической точки зрения, — сказала П-867, — случай вроде бы заурядный: невротическое влечение к детству, вызванное перенапряжением психики. Однако те, кто экзаменовал его там, наверху, совершили серьезную ошибку, допустив его сюда. Они должны были выбраковать таких, как Икс-117, и подыскать других, обладающих более крепкой нервной системой. Здесь, на седьмом уровне, не место для слишком общительных особ.
И она, по своему обыкновению, хихикнула.
Я обрадовался, когда пришло время покинуть общий салон, Мне было жаль Икс-117, и в то же время я завидовал ему. Конечно, он страдает и, может, даже свихнется, но все это из-за любви к матери, то есть к другому человеческому существу. А я, который с трудом выносил отсутствие солнечного света и мог думать об этом часами, не нашел минутки для того, чтобы вспомнить хоть кого-нибудь из своих. И я понял, как я одинок. Куда более одинок, чем мой бедный товарищ. Я был, подобно П-867 или любому другому обитателю седьмого уровня, психологически независимым типом, Мое душевное состояние не зависело от других. Наверное, я никого не смогу полюбить, как, впрочем, и все остальные, — кроме Икс-117. Именно по этой и другим причинам я и оказался «годен» для седьмого уровня…
Мне жаль себя. Вот сейчас я сижу за столиком и пишу, и мне никто не нужен, во всяком случае, я не испытываю острой необходимости в ком-то. И все-таки хотелось бы, чтобы у меня был кто-то, чтобы я нуждался в ком-то. Почему я так безразличен к людям? И здесь, и там, наверху? Наверное, у меня бесчувственная душа, а может, ее вообще не существует..
И в то же время я думаю: пусть лучше будет все так, как есть. Если бы мы все были такими, как Икс-117, седьмой уровень стал бы сумасшедшим домом, переполненным пациентами, но не имеющим врачей. Седьмой уровень не смог бы сыграть уготованную ему роль и прекратил бы свое существование. Так что все правильно.: мы хороши такие, какие есть…
И все же мне хотелось бы испытывать к Икс-117 больше сочувствия.
11 апреля.
Способен ли я сочувствовать кому-нибудь? Могу ли я испытывать чувство дружбы или, тем более, любви к другому?
Со вчерашнего дня эти вопросы не перестают мучить меня. Я не хочу быть чудовищем, а человек, не способный испытывать чувства, — чудовище. Какая разница между мной и электронным мозгом? Он может лучше считать, точнее мыслить и безошибочно работать, однако любить не может. Как и я. Единственное отличие: я могу пожалеть об этом, а электронный мозг не может.
Седьмой уровень. Сообщество монстров, которым жалко самих себя. Было бы куда лучше, если бы я был просто машиной. Нет, счастливой машиной! А еще лучше, если бы я, вместо того чтобы писать, слушал сегодня музыку. Ибо то, что я сейчас пишу, это глупость чистейшей пробы. Может, я тоже схожу с ума?
А что, забавная задачка для психологов: может ли кто-нибудь стать психопатом, думая о том, почему он не может стать психопатом?
13 апреля.
Передачи «Познакомьтесь с седьмым уровнем» в действительности оказались куда менее интересными, чем мы рассчитывали. Сегодня нам растолковывали применяемую здесь систему удостоверения личности. Все наши «имена» оканчиваются на цифру 7, поскольку мы живем на седьмом уровне. Используемые буквы обозначают род занятий каждого, а значения остальных двух цифр показались мне настолько путаными, что я решил не утомлять свой мозг и дальше слушал в полуха.
Когда передача окончилась, Икс-107 попытался втянуть меня в разговор на тему: зачем нам присвоили эти буквы и цифры вместо того чтобы оставить прежние имена. Причину он видел в том, что наши старые имена были слишком связаны с нашей прежней жизнью, поэтому они могли стать серьезным препятствием нашей адаптации на седьмом уровне.
Может быть, он и прав, но мне совсем не хотелось говорить об этом. Меня больше занимало другое: почему он так упорно пристает ко мне с разговорами, хотя наверняка видит, что я избегаю их? Между прочим, это его постоянная линия поведения. Можно предположить, что он беспокоится обо мне и ищет способы отвлечь меня от невеселых мыслей. Если это свидетельство его прирожденной склонности к общению, тогда мое положение не безысходно.
Я был настолько поглощен своими думами, что едва слушал, что он говорит. Предположим, рассуждал я, что мы в какой-то степени испытываем потребность в общении, может быть, в меньшей степени, чем обыкновенные люди, но не настолько чтобы выделить нас в новый подвид гомо сапиенса: в таком случае последствия могут быть колоссальными. Может даже случиться, что и я буду способен кого-нибудь полюбить.
Есть поговорка: «Если огня не хватает, чтобы вскипятить воду, пусть он хотя бы не дает ей замерзнуть». Гм, а, может быть, Икс-117 — не единственный общительный тип, проскользнувший сюда сквозь сито психологов?..
15 апреля.
Наш философ Ф-107 опять держал речь в общем салоне на этот раз о «Свободах на седьмом уровне».
Но теперь слушатели были уже не те. Одни тут же разошлись по углам и, повернувшись к оратору спиной, стали о чем-то шептаться. Другие слушали его рассеянно, наверное, не найдя иного способа убить свободное время.
Ф-107 утверждал, что мы здесь пользуемся не только совершенной демократией, но и абсолютной свободой. Когда мы свободны от дежурства, мы вольны делать все что угодно. Особенно открыто мы можем говорить о нашей жизни на седьмом уровне. Тут нет никаких секретов, от нас никто ничего не скрывает.
— Все это. — разглагольствовал он, — позволяет нам жить абсолютно свободной жизнью, что было бы невозможно на поверхности. Там потребовались бы строгие меры безопасности, направленные против вражеских агентов, шпионов, всех подозрительных лиц, что неминуемо повлекло бы за собой ограничение личной свободы в интересах общества. На седьмом же уровне мы избавлены от подобных опасностей, будучи надежно защищены от врагов, их пособников, от чужих людей или от чрезмерно любопытных друзей. Здесь мы все знаем друг друга и все знаем все… Именно наша изоляция и является залогом настоящей свободы, той, которая может существовать только здесь, на седьмом уровне.
Продолжая в этом духе, Ф-107 пытался внушить нам, что никто однако не должен злоупотреблять этой свободой, что все мы здесь люди сознательные и потому должны понимать, что один зависит от другого, каждый от всех остальных и т. д.
Задать бы ему вопрос, ну вот такой, например: можно ли назвать свободным человека приговоренного к пожизненному заключению, если ему позволено свободно биться головой о тюремную стену? Но лучше воздержаться: какой толк? Пусть себе говорит и думает, что он свободен, если он действительно верит в то, что говорит.
