Лори оправдывался как мог, но ему не удалось убедить Джо и Тэда. Он вынужден был поклясться, что прекратит свои экскурсии в кухню. А через несколько дней Лори снова пропал.
Тэд, стоя у окна библиотеки, подозвал к себе Джо. Здесь, перегнувшись через подоконник, удобно было говорить, не боясь быть услышанным.
— Что тебе? — спросил Джо.
— Клянусь, что он снова на кухне.
— Его нужно вздуть, — сказал Джо.
— Ты думаешь? — спросил Тэд, и после минутного молчания добавил: — Возможно, это соответствует его теории о марсианских нравах.
В дверях появился Лори. Он сиял.
Друзья встретили его не очень приветливым взглядом, но Лори, продолжая улыбаться, подошел к столу.
— Смотрите, — сказал он и выложил на стол толстую пачку газет и журналов. — Я выпросил это у Полины. Смотрел картинки, а потом дал понять, что хочу показать их вам. Таких дамочек нет в наших книгах. Смотрите. — Лори перелистал несколько страниц. — Оказывается, нас не забыли.
Джо и Тэд склонились над столом, не отводя глаз от заголовков, которые Лори показывал пальцем. Потом Тэд сгреб весь ворох:
— Только не здесь. Сюда может зайти Амалия.
В спальне наступила тишина. Закрыв дверь, друзья разложили измятые листы на кровати и надолго углубились в их изучение.
Они действительно не были забыты. Газеты пестрели марсианами. Их таинственное исчезновение все еще тревожило умы.
Прежде всего друзьям стало известно, что их похитила банда Барнета. Это установили, опознав личность убитого при похищении. Но цель похищения оставалась неясной, как и дальнейшая судьба марсиан.
Романтические вымыслы чередовались с нападками на правительство за то, что оно оставило безнаказанным такую разнузданность бандитов. Проскальзывали намеки на прямое пособничество.
Близились выборы в сенат. В предвыборной кутерьме оппозиционная партия вытащила это начавшее уже забываться дело.
Был создан ряд комитетов и комиссий по защите марсиан. Различные общественные организации даже за пределами страны требовали расследования и возвращения миру небесных гостей.
Особенно неистовствовала пресса объединения, потерявшего на этом деле немалый доход.
В одном журнале в ярких красках был изображен подвиг Майка.
Художник нарисовал героического репортера с горящими глазами и дымящимся “томпсоном” в руках, Тэд, оторвав глаза от журнала, возбужденно сказал друзьям;
Как нужно нам сейчас вырваться из этой клетки!
Глава XII
О ТОМ, КАК БЫЛО ПРЕРВАНО ВАЖНОЕ СОВЕЩАНИЕ
— Не считаете ли вы, полковник, что они очень хорошо чувствуют себя в вашем пансионе? — сказал один из сидящих за столом, пытаясь утопить соломинкой кусочек льда в своем стакане.
— Вы думаете, что полезно изменить режим?
Полковник Харли задернул штору, у которой стоял, задумчиво гляця на городские огни, и, бесшумно ступая по ковру, подошел к сидящим.
— Что они, по-вашему, расскажут, если придется наконец их выпустить? Вы читали выступление Брока?
— Кто принимает всерьез Брока?
— Если он пройдет на выборах, вам придется с ним считаться.
— Он их сразу забудет.
Тогда шумиху подхватят другие.
Третий протянул ему развернутую газету, которую рассматривал, не принимая участия в споре. Мистер Харли взглянул на страницу и бросил на стол пухлую тетрадь:
— Вы видели это, Уэнли? Этот проклятый репортер как-то разнюхал, что они находятся в наших руках. И это только начало. Кампанию подхватила левая пресса. Вы знаете, как скептически она отнеслась к этой истории сразу, а сейчас рада случаю нам насолить.
— Этого писаку надо обуздать, — сказал Уэнли, откладывая газету.
— Сейчас, к сожалению, не время сводить счеты.
— Вы только что признали свое бессилие перед этими марсианами, а сейчас не в силах проучить мальчишку.
— С марсианами мы справимся, когда они как следует научатся говорить.
— Скажите, полковник, вы в самом деле верите, что они марсиане?
— С тех пор как ими занялся старый джентльмен из Ватикана, это стало вопросом философии, а я не философ Я знаю только, что, если на них не действуют наши методы, они из другого теста. И еще я знаю, что у них что-то есть.
— Для этого мы и собрались.
— Во всяком случае, мной установлено, что они не имеют иностранных связей. В этом деле я пока умею разбираться.
— Откуда же они взялись?
— Это загадка, если они в самом деле не свалились оттуда. Их материалы поддаются анализу, но способ изготовления остается тайной. Приборы основаны на совершенно новых принципах, машины тоже. Что удивительно — в машинах почти полностью отсутствует принцип колеса. Вы читали Уэллса, Уэнли? Впрочем, вы не читали Уэллса.
— Человеку вашей профессии нельзя так увлекаться, Харли.
— А я еще не утратил этой способности. Они меня просто удивляют. Язык их отличается от всех существующих фонетикой и грамматическим строем, счет тринадцатиричный, в основе геометрии — окружность. Вы понимаете, как можно с обыкновенными мозгами разобраться в этой штуке? Кстати, их ракета, насколько я понял, была также ступенчатого типа. Я бы сказал, сверхступенчатого; она была вроде змеи или кольчатого червя, который во время полета беспрерывно отбрасывал лишние кольца. Катастрофа произошла, по их словам, от самовозгорания какого-то особого горючего в соприкосновении с кислородом. Сохранившиеся резервуары не были абсолютно герметичны. Марсиане не учли этого из-за бедности кислорода на своей планете. При приземлении они заметили, что стенки прибора раскаляются, и едва успели выскочить и добежать до ближайшего холма. Впрочем, я больше верю версии, что они сами взорвали снаряд, чтобы он не попал в наши руки.
— Тут вы, пожалуй, правы.
— Главное в горючем. Очевидно, оно страшной силы. Может, быть, мы имеем дело с новой атомной реакцией при ничтожных критических массах. Вы понимаете, что это значит для тактического оружия?
— Была ли обнаружена радиации осколков и воронки?
— В том-то и дело, что нет. Во всяком случае, нужно научить их как следует говорить, засадить за формулы и чертежи, но, насколько я понял, они не являются инженерами или изобретателями, а лишь водителями машины и всячески дают попять, что техническом документации не знают. Тот, глазастый, биолог и не может отличить болта от гайки.
— И вы им верите?
— Я никогда никому не верю.
— Откуда бы они ни были, нужно сказать, что вы произвели на них хорошее впечатление, раз они не хотят открывать секреты.
— Вы только что обвиняли меня в мягкости.
