— Что ты делаешь?
— Монетку положила, — ответила я чистую правду.
— Так в семь лет развлекаются.
— А мне скучно.
— Что у тебя в кулаке?
Я показала. Волшебник глянул на меня с подозрением, учуял водочный запах и презрительно скривился.
— Вали отсюда, — велел он.
— Сейчас.
Поезд лязгнул, вздрогнул. Вздохнул какими-то воздушными механизмами, загудел и пополз в Сибирь.
Волшебник дёрнулся как от удара плетью, оглядел перрон безумными глазами и уставился на меня.
— Ты!!! Ты…
Я подкинула на ладони камешек, поймала и выбросила на насыпь.
— Именно.
Волшебник смотрел на поезд. Тот резво набирал ход, злорадно постукивал колёсами.
— Сука, — процедил волшебник. — Уничтожу.
К нам подошла дама со стройки, глянула на меня с интересом.
— Не торопись, светлый, — сказала она. — Идёмте в зал ожидания.
Там уже собралось всё светлое начальство.
— Совет Равновесия, — ровным, безжизненно-спокойным, и от того до жути страшным голосом сказала дама, — признаёт действия простеньши Нины Витальевны Дробышевой правомочными и целесообразными. Схватка дворов за «стиратель душ» перешла допустимые пределы и признана опасной как для простеней, так и для самого Троедворья. Для прекращения конфликта талисман надлежало ликвидировать. Я видела, что «стиратель душ» необратимо уничтожен простеньшей Дробышевой. Я свидетельствую это пред изначалием.
Троедворцы молча склонили головы. Кем бы ни были равновесники, а их решения не оспаривались.
— Простеньша Дробышева становится вовлеченкой Совета Равновесия, — объявила дама.
Я пожала плечом. Выбора у меня всё равно нет.
— Идите домой, Дробышева, — сказала дама. — Вам позвонят и объяснят, что делать дальше. У северной лестницы топчется ваш вампир, будьте любезны, заберите его с собой. Здесь он лишний.
— А сами прогнать не могли? — поинтересовалась я.
— Нет. Слуга по крови подчиняется только своему господину.
Я спустилась к Роберту.
— Доброе утро, — поздоровалась с ним.
— Приветствую, — склонил он голову.
— Я стала вовлеченкой Совета Равновесия. Это плохо или хорошо?
— Это лучшее из того, что есть, — ответил Роберт.
— И то хлеб.
— Поскольку равновесницей стали вы, я тоже равновесник, нравится это Люцину или нет.
— Кто такой Люцин?
— Директор Совета Равновесия, — пояснил Роберт.
— Так вот почему вы так хотели, чтобы я выбрала Свет. Тогда бы вы тоже стали светлым.
— Я принёс выкуп, как вы и приказали. — Роберт протянул мне конверт. — Но вы уверены, что хотите его принять?
Я взяла деньги и сунула в карман джинсов. Пересчитывать не стала, смысла нет — в таких делах вампиры не лгут. На мгновение мне показалось, что между нами пролетел ветер и развеял в прах какую-то незримую связь.
Вампир прикоснулся кончиками пальцев к щекам так, будто собственное лицо было ему незнакомо, и прошептал, не веря:
— Уз крови больше нет. Совсем нет.
Глянул на меня и тут же опустил взгляд.
— Узы крови исчезли, — повторил он.
— Прощайте, Роберт, — сказала я.
Он отрицательно качнул головой.
— Мы будем видеться на работе.
— Тогда до свиданья, — ответила я и пошла домой.
Все троедворцы — и равновесники, и тёмные, и сумеречные, и светлые — делятся на дворчан и вовлеченцев. На штатных сотрудников с магическими способностями и простеней, которые работают по найму.
Дворчане, в свою очередь, делятся на ранговых волшебников — это маги, оборотни, лешие и прочий магородный люд — и на вампиров.
О положении и правах (точнее — бесправии) вампиров известно всем, а вовлеченцы во дворах всего лишь дешёвая рабочая сила, холопы, несмотря на то, что работают они намного больше и лучше ранговиков. Простени в своих специальностях гораздо профессиональнее и талантливее любого магородного, будь он хоть чаротворцем. Но платить вовлеченцам можно в два раза меньше — нам нечего противопоставить волшебническому произволу.
У равновесников порядки подемократичней дворовых, но всё равно вовлеченцы и здесь остаются ничем.
Однако выбора у меня нет. Человеки могут быть либо незнанниками, которым ничего не известно о существовании Троедворья, либо вовлеченцами, либо трупами. И так везде — и у нас, и за рубежом.
Границы у волшебного мира с простеньской географией не совпадают. Здесь только восемь государств, пять маленьких и три больших: наше Троедворье, Магический Альянс и Волшебническая Лига. Альянс — это Европа, Северная и Центральная Америка, Океания. Лига — кусочек Азии, Африка, Австралия, Южная Америка. Троедворье — большая часть Азии, бывший СССР и четверть Восточной Европы. Маленькие государства лежат на стыке сверхдержав и никакой значимой политической роли не играют, используются как нейтральные зоны во время переговоров правителей.
Столицей Троедворья большаки, то есть главы дворов, непонятно по каким соображениям в 1564 году сделали Камнедельск. Директор Совета Равновесия затею одобрил, и маленький провинциальный городок стал одним из центров волшебного мира. До того столицей был иранский город Исфахан.
* * *
В отделе переводов работают в основном вовлеченцы, а из волшебников только практиканты первого курса. Дело в том, что волшебникам нет необходимости учить иностранные языки. Достаточно переключиться на магический слух, и они начинают воспринимать не звуковое, а смысловое содержание иноязычной фразы. Например, китаец и араб могут говорить друг с другом каждый на своём языке, но беседа будет понятна как им самим, так и пристроившемуся подслушать немцу, притом, что все трое владеют только родной речью. Точно так же без перевода понятен смыл любого текста на любом языке. Но устают от магического зрения и слуха очень быстро, поэтому волшебники предпочитают пользоваться услугами переводчиков. Есть и другая причина существования отдела.
Если язык бизнеса — китайский, а цифровых технологий — английский, то с 885 года Новой эры язык волшебства — русский. Закреплено это официально Великим Уложением о языке и речи, которое подписали все восемь государств. С тех пор отменить Уложение пытались не раз, и у нас и за рубежом, но не получилось — лучшего языка для составления заклятий и заклинаний не существует. Поэтому по всему волшебному миру все тексты переводятся на русский.
Через неделю зимний солнцеворот, один из пяти главных праздников Троедворья, и работать никто не хочет. Практиканты намекают Гаврилину, начальнику отдела и руководителю практики по совместительству, что подходит время второго завтрака и неплохо бы объявить перерыв на чай. Гаврилин, высокий сухощавый простень сорока двух лет, стремится как можно полнее насладиться краткими мгновениями власти над магородными и делает вид, что намёков не понимает, а попросить о перерыве открытым текстом практиканты не отваживаются.
