— Извини, — сказал рыцарь. — Я не думал, что ты это так поймешь.
Диалог продолжался недолго. И даже не на повышенных тонах. Чтобы показать отношение к собеседнику, вовсе необязательно кричать.
Вскоре джедай покинул палату.
Вслед за ним ушла и Падме.
Лучше уж буря и ревущие, сбивающие с ног штормовые порывы, чем этот деликатный ветерок, который словно липнет к коже и никак не хочет оставить в покое. Да. Лучше бы опять был шторм.
Как тогда.
Только вот море меня не слышит или не хочет слышать, подумал Кеноби. Или это те, наверху, на метеорологической станции виноваты: сумели внушить стихии, что шторм бесполезен, стихия поверила и перестала бунтовать.
Мне тоже внушили, еще в детстве, что ненавидеть бесполезно. Или я это внушил себе сам.
Я тогда не знал, что обжечься о чужую ненависть — тоже больно.
Через две недели я должен быть на Корусканте, вспомнил рыцарь. Хорошо, и так уже эта миссия слишком затянулась. Мэйсу не хватает отчетов, теперь он захотел поговорить лично. И он спросит, что же там произошло на Триибе. И что вообще случилось за эти месяцы.
Я скажу ему, что все хорошо.
А потом я уйду к себе и тогда, быть может, разберусь, что было на самом деле.
Кеноби шел вдоль набережной, а мимо него шли люди. Незнакомого человека легко анализировать — по одному взгляду понимаешь, что он думает, и что из себя представляет. Разглядываешь людей, словно не люди это, а комиксы, говорящие картинки с надписями, или обрывки холофильмов. Все просто и неинтересно. Намного труднее понять того, кто рядом. Еще труднее признать поражение, если понять не удалось.
Набережная вывела его на дорогу к гостинице. Рыцарь вспомнил, как в тот раз ловил флаер и притворялся пьяным. Улыбнулся. Никому и всем.
К гостинице он идти не хотел.
Надо было вернуться. Закончить миссию. Попрощаться. И уйти. Навсегда.
Так будет лучше для всех, сказал себе рыцарь.
Живи своей жизнью, мой бывший ученик, я не стану мешать.
Кеноби повернулся и зашагал по направлению к госпиталю. Девять часов, подумал он. Поздно.
Но если мне повезет, я передам ему этот отчет, а потом уйду в космопорт. А там все просто, взять билет на пассажирский транспорт и махнуть в столицу. В каюте на дредноуте нет ничего для меня важного. Какая-то мелочь и распечатки. Все необходимые документы по холонету отосланы в Храм.
С этой мыслью он и вошел в рекреационную комнату. Вошел — и словно споткнулся.
На диване валялся изрядно помятый журнал. С какой-то блондинистой приторно лыбящейся рожей на обложке. Пара немытых чашек на столе и датапад. Включенный. Наверно, забыли выключить. С датапада рыцарю улыбалась другая красотка. Рыжая.
Вот и все общество.
Кеноби с минуту разглядывал обстановку. Он не знал, что делать.
Или…
Несколько шагов по коридору, почти упереться в дверь и почти убедить себя, что все в порядке. Заглянуть в палату, никого там не найти, и еще раз убедить себя, что предчувствия не врут.
И все равно, вопреки предчувствиям, которые назидательно рекомендуют завалиться спать в рекреации на тот самом диване, и может даже посмотреть этот дурацкий журнал с блондинкой на обложке, открыть дверь рядом.
Это уже было.
Несколько месяцев назад. Правильно говорят: история повторяется. И еще что-то говорят про спираль. Тоже верно. Словно ходишь кругами, уровень за уровнем покоряешь эту бешеную спираль, исполняя заданную кем-то программу. Сейчас тоже.
Зайти, поздороваться, уйти.
Зайти…
Сделать вид, что не обращаешь внимания на взгляды…
… взгляды двух рядовых, которым мало что позволили находиться в обществе пьющего командования, так ведь и не предупредили, что к командованию присоединится рыцарь-джедай, взгляды двух медсестричек, в которых ясно читается «ага, и этот такой же, ну давай, проходи», взгляд полулежавшего Берильона, в котором к усталости и радости присоединилось еле заметное любопытство, взгляд Гранци, скрытый за дурацкой улыбкой проницательный взгляд человека, который давно взял себе роль личного командирского шута, отлично зная, что только шуту позволено говорить правду в лицо, и, конечно, взгляд самого Анакина.
Быстрый, и от этого не менее красноречивый взгляд блестящих, но совершенно трезвых глаз.
— Не помешаю?
— Заходи, — ответил Гранци.
Выбрать себе место. Руководствуясь при этом дипломатическим протоколом.
— Что-то отмечаете, — спросил Кеноби, — или…
Гранци потянулся к емкости с бесцветной жидкостью. Потом помедлил, подумал, и выбрал бутылку с жидкостью бронзового цвета.
— Рыцарь, — Анакин вдруг перестал делать вид, что джедая нет в комнате, даже повернул голову в его сторону и тоном «командир-корабля-торжественно-обращается-к-экипажу» сообщил, — можете поздравить капитана третьего ранга Алба Берильона с возвращением ему боевых наград и офицерского звания.
— Поздравляю, — Кеноби учтиво наклонил голову.
— Э, так не поздравляют, — старлей подал рыцарю стакан, затем долил стакан Берильона.
Стекло зазвенело с натужной веселостью, и Кеноби повторил:
— Поздравляю!
— Спасибо, — Берильон улыбнулся. Улыбка была искренней, без малейшей червоточинки.
— Вот так совсем другое дело, — прокомментировал Гранци. — По второму кругу пойдем?
Анакин кивнул. Затем сам наполнил стакан сидящей рядом с ним темноволосой медсестры. Кеноби нарочно улыбнулся ей, и получил столь же очаровательную улыбку в ответ.
— Простите, вас как зовут? — спросил рыцарь.
На мгновение медсестра как будто перестала интересоваться офицером — теперь все ее внимание было обращено к новому галантному кавалеру.
— Хедда, — сообщила она.
— Очень приятно. Давно хотел спросить, но вы же все время так заняты пациентами. Не смел отвлекать.
— И правда, много работы.
Медсестра вздохнула. Словно первый раз в жизни встретилась с таким глубоким пониманием и при этом не заметила намека. Искоса взглянула на пациента, о котором шла речь.
Анакин на мгновение скривил губы, а потом снова сделал вид, что не понимает, о чем говорят сидящие по разные стороны от него люди.
Здесь вообще все «делают вид», подумал рыцарь. Как обычно и получается в случайных компаниях совершенно разных, далеких друг от друга людей.
— За успех операции! — провозгласил Гранци, и звон стекла разбил недосказанность.
— За успех операции, — повторил рыцарь вслед за всеми. Двое рядовых едва не таращились на него. Еще бы, два стаканчика виски, которые столичный посланник влил в себя один за другим, вызывали живой интерес. Сидевшая на кровати Берильона вторая медсестра то и дело брала с подноса на табуретке печенье и при этом как будто случайно встречалась с ним глазами.
