– Надоел этот мир, – проговорил Имрэн, поправив Шабара, через несколько минут полного молчания, – вы это хотели сказать?
– Это, – буркнул Шабар, – обидно прозябать на задворках событий, когда и твоя помощь не будет лишней. У меня за плечами сорок лет полетов. Сорок лет полетов в сложных условиях, согласитесь, Имри, это немало. Я хотел бы быть в Лиге, на Софро сейчас, а не прозябать в коридорах артефакта Странников, – в его голосе прозвучал отголосок недовольства и желчь горечи, – Да, – добавил он, – этот мир гостеприимен и уютен, но мне он надоел. Нельзя сидеть, сложа руки, есть ситуации, когда бездействие убивает вернее, чем нож.
– Но вы бездействовали, – проговорил Имри, – бездействовали, когда Ордо поднял этот клятый бунт. Вы, наверное, единственные, кто мог бы его остановить, но никто этого не сделал.
– Никто не знал, – отозвался пилот.
– Нет, – проговорила Гресс, – знали. Не знали, так чувствовали.... И я и Архат. Ордо здорово изменился. Последние дни перед этим бунтом был задумчив, иногда – безумно весел. И мало похож на того Ордо, которого я знала. Надо было спросить, и не спросить, а вытрясти из него эту правду.
Она взглянула в лицо Имрэна, в янтарные глаза. Имрэн пожал плечами и отвернулся.
– Он думал, что идет на самоубийство, – проговорил, не глядя ни на кого, – думал, что этот бунт положит конец самоуправству Хэлана и Локиты. Но... откуда ему было знать, что бунт задумала Локита?
Шабар тихонечко крякнул.
– А, вам-то, откуда это известно?
– Юфнаресс, – отозвался Имри, – ее доверенное лицо, он рассказал все, что знал, когда понял, что иначе никогда не избавится от положения и статуса эрмийского раба. Никогда не обретет свободы. Там, на Эрмэ свободы нет.
– Это правда, – подтвердил Рокше, вмешавшись в разговор, – там, на Эрмэ есть только власть и рабство. Только самоуправство и подчинение. А свобода – призрак. На Раст-Танхам можно быть свободным. Но не на Эрмэ. В наречиях Империи не существует самого понятия: «свобода», там его заменяет «власть».
– Откуда тебе известно? – пробурчав, спросил Шабар.
– Я был на Эрмэ, – ответил юноша, – и я знаю, что такое – быть рабом. Только никогда не думал, что Юфнаресс – раб. Он больше похож на Властителя.
– Стал похож, – отозвался Имрэн, – когда надышался воздухом Лиги.
Гресси посмотрела в лицо Рокшара, в серые глаза, на дне которых затаилась грусть, глаза, что были похожи на светлые льдинки. И вдруг, отчетливо и рельефно проступило, сквозь толщу лет, воспоминание, то которое не далось ей в руки когда-то, лишь поманив.
Трое мальчишек кувыркались в траве, носились друг за другом, как радостные, юные щенята. Двое из них были похожи друг на друга, как капли воды – черноволосые, зеленоглазые. Третий был рыж. Рыж, весел, непоседлив. Именно он начинал все игры, устраивал драки, он был непоседлив и быстр, словно у его сандалий выросли крылья.
А еще он был сероглаз, глаза, словно льдинки, смотрели, тая в глубине веселье и хитринку. У мальчишки, несмотря на юный возраст, были тонкие, точеные черты.
Вздрогнув, женщина перевела взгляд на Имрэна, и ей почудилось, будто тот ей подмигнул.
Выйдя из комнаты, чувствуя, что волнение подступает к горлу, Гресс прислонилась к стене и, услышав шаги, прозвучавшие за спиной, оглянулась.
– Имрэн? – спросила тихо, наугад.
– Да, – ответил юноша, – я.
– Что вы хотите?
– Поговорить. Один на один. Пойдемте в сад.
– Там дождь.
– Не бойтесь, он теплый.
Юноша взял ее под руку и повел, осторожно спускаясь по ступеням. Выйдя в сад, они пошли по дорожке, залитой водой, ступая прямо по лужам. Имрэн не ошибся, дождь был теплым, хоть и лил стеной.
Чувствуя, как намокает одежда, прилипая к коже, Гресси поежилась, и набросила край шелка на голову, что б вода не лила в глаза.
– Да, – проговорил Имрэн, срывая с дерева, плод, – я читаю мысли. И ваши, разумеется, тоже.
– Даже так, – проговорила женщина задумчиво.
– Даже так, – отозвался Имрэн, – прошу простить, но от меня это не зависит, это происходит непроизвольно. И всегда.
– И о чем же мы будем говорить? – проговорила женщина с иронией, – раз вам открыты мои мысли?
– Ну, мои-то, вам не прочесть. А мне есть что сказать.
– И что же? – она вздохнула и отерла воду, стекавшую по лицу.
– Ну, хотя бы то, что выход есть. Если и нельзя уйти из системы тройной, то, собственно, из этого мира, с этого корабля можно уйти.
– Куда? Как? Пешком по звездам?
– Здесь должен быть выход, – упрямо повторил Имрэн, – пришли же сюда как-то этот контрабандист и его друзья. И он не мог исчезнуть или закрыться. Так просто не бывает. Даже если нельзя, не привлекая внимания, уйти из системы Ками-Еиль-Ергу, то можно уйти тем путем.
– На Рэну?
– Наверное, – ответил Имри. – раз они оттуда пришли.
– Я в это не верю.
– А в то, о чем подумали, вы верите?
– Во что?
– Иридэ, – тихо отозвался Имрэн, – в то, что это именно он?
– Глупость, – тихо обронила женщина, откидывая с волос намокший шелк, отирая воду с лица.
– Нет. – возразил парнишка, – Это – истина. Но я знаю. Знаю, от Юфнаресса. А вот вы догадались. Вы почувствовали. И боитесь признаться себе.
– И что с того?
– Да ничего... – ответил Имрэн, – ничего.
Он несколько секунд помолчал, посмотрел ввысь, где молнии смешивались с яркими, летящими ниже облаков, яркими искрами золотых, огненных, не меркнущих шаров, полных сияющего света, соперничающих яркостью со сполохами молний. Женщина повернулась, готовясь уйти.
– Подождите, – попросил он, – я не все сказал. Я не сказал главного. Я, не могу уйти отсюда, как вы, я заперт здесь, в этом мире, что существует посреди неведомой Вселенной. Иной Вселенной, Гресс. Здесь иначе течет время, поверьте, каждый день, что мы проводим тут, там, в нашем мире, в том, где Лига, где Империя, где существуют Рэна и Ирдал, там, за каждый местный день, утекает месяц.
– Как? – произнесла женщина, удивленно.
– Аюми, – проговорил он, – хоть и похожи на людей, на самом деле – иные. Я еще помню их. Наверно, потому, что сам – Аюми, пусть наполовину. Но это не имеет значения. Имеет значения то, что хоть они и посетили значительную часть Вселенной, в той Вселенной им места не нашлось. Хоть мир и огромен.
– Почему?
– Вы еще спрашиваете? – удивился Имри, – вы же видели....
– Аюми?
Он кивнул. А она вспомнила высокую фигуру, что, приближаясь к замку, выходя из степи, так неожиданно встретилась ей на пути. Вспомнила ощущение огня, пронизывающего тело, ощущение собственной никчемности, незначительности, ничтожества. Имрэн кивнул.
– Да, – проговорили его губы. – наша раса была такой. Ни на одной планете людей мы не могли обойтись без маски. Не могли пройти рядом, так, что б нам не стали поклоняться или проклинать. Но и это не все. Мы не желали людям зла. Наши женщины были лекарками, целительницами, они лечили и учили, отдавая знания, что доставались нам легко. Легче, чем ты думаешь. Но мужчины, – этот дар, как проклятье, – не каждый способен вынести присутствие Аюми рядом. И не умереть. Мы – оружие, – прошептал он, – оружие, созданное мечтой об абсолютной власти. Оружие, что некогда выковала Эрмэ. Мечта и боль, любовь и смерть – вот что способны были Аюми принести в мир. Накал чувств, шквал безумия, захлестывающий разум. Ты можешь это понять?
