Берквист пожал плечами.
— Что ж, идемте. Бен, я очень надеюсь, что иск за клевету спихнет тебя в яму, из которой ты не скоро выберешься.
Из уважения к возрасту Кавендиша они воспользовались лифтом, потом встали на бегущую дорожку и поехали мимо лабораторий и процедурных кабинетов.
Их остановил охранник, созвонился с кем-то по видео, и наконец их ввели в одну из аппаратных, откуда велось непрерывное наблюдение за тяжелобольными.
— Это доктор Тэннер, — представил Берквист человека за пультом. — Доктор, это мистер Кэкстон и мистер Фрисби. — Кавендиша, естественно, он представлять не стал.
Тэннер озабоченно взглянул на вошедших.
— Джентльмены, должен предупредить вас об одной вещи: не делайте и не говорите ничего, что может возбудить больного. Его нервы в довольно необычном состоянии, и он очень легко отключается… входит в транс, если хотите.
— Эпилепсия? — поинтересовался Бен.
— Человек несведущий может назвать это и так. Но это, скорее, похоже на каталепсию.
— А вы — человек сведущий, доктор? Вы психиатр?
Тэннер бросил быстрый взгляд в сторону Берквиста.
— Да.
— Что вы окончили?
— Бен, — вмешался Берквист, — давайте взглянем на больного. Ты можешь проинтервьюировать доктора Тэннера и после.
— О'кей.
Тэннер окинул взглядом датчики, щелкнул тумблером и поглядел на экран. Потом отпер дверь, приложил палец к губам и повел их в смежную комнату. В палате было темно.
— Мы затемнили ее, поскольку его глаза пока не привыкли к нашему уровню освещенности, — пояснил Тэннер полушепотом. Он подошел к гидравлической постели в центре палаты. — Майк, я привел тебе в гости друзей.
Кэкстон приблизился. В постели лежал, скрытый кое-где пластиковой пленкой, кое-где простыней, закрывающей даже ладони, молодой человек. Он глядел на вошедших, но ничего не говорил. На его круглом, с гладкой кожей, лице, не было совершенно никакого выражения.
Пока Бен мог сказать только одно: это был тот самый человек, которого прошлым вечером показывали по стерео. Его охватило болезненное ощущение, что крошка Джил, похоже, подложила ему мину замедленного действия — обвинение в клевете вполне могло поставить крест на его работе.
— Вы Валентайн Майкл Смит?
— Да.
— Человек с Марса?
— Да.
— Это вас показывали вчера по стерео?
Человек не ответил.
— Не думаю, что он вас понимает, — сказал Тэннер. — Майк, ты помнишь, что вы делали вчера вечером с мистером Дугласом? На лице молодого человека появилась обиженная гримаса.
— Яркий свет. Больно.
— Да, яркий свет, от которого больно глазам. Мистер Дуглас попросил тебя поздороваться с людьми. Больной слабо улыбнулся.
— Долго ехал в кресле.
— О'кей, — удовлетворенно кивнул Кэкстон. — Я понял. Майк, с тобой нормально обращаются?
— Да.
— Ты не должен здесь оставаться. Ты можешь ходить?
Тэннер поспешно произнес:
— Видите ли, мистер Кэкстон…
Берквист дотронулся до его руки.
— Я могу ходить… немного. Усталость.
— Я посмотрю, нет ли здесь каталки. Майк, если тебе не хочется здесь оставаться, я доставлю тебя в любое место, куда ты захочешь.
Тэннер стряхнул руку Берквиста и резко произнес:
— Я не могу позволить, чтобы вы беспокоили моего пациента!
— Он свободный человек, разве нет? — осведомился Бен. — Или он узник?
— Конечно, он свободный человека — заявил Берквист. — Спокойное доктор. Пусть этот дурак роет себе яму.
— Спасибо, Гил. Ты слышал его Майк. Ты можешь идти, куда хочешь.
Больной испуганно поглядел на Тэннера:
— Нет! Нет-нет-нет!
— О'кей, о'кей.
— Ну, мистер Берквист, достаточно, — вспылил Тэннер.
— Хорошо, доктор. Бен, достаточно.
— М-м… один, последний вопрос, — Кэкстон крепко призадумался над тем, что ему удалось выудить из сказанного. Пожалуй, Джил ошиблась… но ведь она не могла ошибиться!
— Ладно, но только последний, — снисходительно разрешил Берквист.
— Спасибо. Э… Майк, прошлым вечером мистер Дуглас задал тебе несколько вопросов… — Тот ничего не ответил. — Среди прочего он спросил, что ты думаешь о наших девушках, так?
Лицо больного расплылось в широкой улыбке.
— Так. Майк… где и когда ты видел этих девушек?
Улыбка исчезла. Больной взглянул на Тэннера, тело его напряглось, глаза закатились, он скорчился, словно младенец во чреве матери: колени согнуты, голова опущена, руки на груди.
— Убирайтесь! — рявкнул Тэннер, бросился к больному и схватил его за запястье.
— Дождался?! — выкрикнул Берквист. — Уйдешь теперь? Или мне вызвать охрану?
— Уходим, уходим, — пробормотал Кэкстон. Все, кроме Тэннера, покинули палату, и Берквист плотно притворил дверь.
— Все тот же вопрос, Гил, — упрямо произнес Бен. — Вы держите его взаперти… Так где же он видел девушек?
— Не будь таким идиотом, Бен. Он видел целую кучу девушек. Медсестер… лаборанток. По-моему, все ясно.
— Не совсем. Насколько я помню, за ним ухаживали исключительно мужчины, а посещение женщин было строго воспрещено.
— Что? Не говори ерунды, — раздраженная гримаса вдруг сменилась усмешкой. — Ты же видел по стерео медсестру рядом с ним.
— О! Да, конечно, — Кэкстон замолк.
Никто из троих ни слова не сказал о происшедшем, пока они не поднялись в воздух. Только тогда Фрисби заметил:
— Бен, я не думаю, чтобы Генеральный Секретарь подал на вас в суд. И все же, если у вас имеется источник этих слухов, лучше воспользоваться присутствием Беспристрастного Свидетеля.
— Забудьте об этом, Марк. Он не будет судиться, — Бен уставился в пол. — Откуда мы можем знать, что это был Человек с Марса?
— Выбросьте это из головы, Бен.
— Чем это подтверждается? Мы видели человека более или менее подходящего возраста в больничной постели. Мы слышали Берквиста… а Берквист начал свою политическую деятельность, сочиняя всевозможные опровержения. Мы видели какого-то человека, претендующего на звание психиатра… а когда я попытался выяснить, где он обучался, меня оборвали. Мистер Кавендиш, вы видели что-нибудь, уверившее вас, что этот тип — Человек с Марса?
— В мою задачу не входит высказывать мнение, — медленно и с достоинством проговорил Кавендиш. — Я смотрю, я слушаю… вот и все.
— Простите.
— Вы удовлетворены моими профессиональными способностями?
— Что? Да, конечно. Спасибо, мистер Кавендиш.
— Спасибо вам, сэр. Очень интересное дело. Старый джентльмен снял белый плащ, отличающий его от простых смертных. Он расслабился, и черты его лица стали мягче.
