— Юлька!
Юля обернулась — Паша призывно махал рукой, зовя жену; Ира, оказывается, уже присоединилась к мужчинам и нанизывала мясо, а Юра копался в машине.
Вздохнув, Юля вернулась к воде и погрузилась в нее, неспешно работая руками. Течение отнесло ее еще дальше, поэтому когда она пешком добралась до «лагеря», ее встретил аппетитный дымок и магическое шипение углей — пора было заняться зеленью, которую никто так и не удосужился достать.
Приступ веселья, обычно сопровождающий снятие первых шампуров, прошел быстро, и мужчины вернулись к будничному обсуждению коммерческих проблем. Ира, правда, сделала пару попыток отвлечь их (все-таки целый пластиковый стаканчик водки давал о себе знать), но безуспешно; в конце концов, она переключилась на Юлю, развлекая ее рассказами о сыне-пятикласснике, который ничего не ел, кроме гамбургеров, не хотел учить математику, не вылезал из компьютерных «стрелялок» и, вообще, его давно следовало выпороть, но при этом он был самым лучшим, самым талантливым и красивым. Юля не знала, как реагировать на поток абсолютно бесполезной, противоречивой информации, и лишь кивала, глядя, как на противоположном берегу садилось солнце.
…Хотя, будь у меня ребенок, может, и я б несла такую же чушь… — но в данный момент ей было ужасно скучно, поэтому прервав восторженный монолог, она снова пошла купаться; правда, без солнца это оказалось менее приятным занятием — потом захотелось даже побегать, чтоб согреться, но ведь глупо одной носиться по берегу, когда мужчины, изрядно выпив, разлеглись на траве, а Ира просматривала журнал, предусмотрительно оказавшийся в машине. Юля поймала себя на том, что мечтает, когда же все это закончится — дома она хоть знала, чем заняться — например, включить телевизор и щелкать каналами, пока не наткнешься на что-нибудь интересное.
Наконец, шашлыки были съедены, водка выпита, и все замолчали, мысленно решая, насколько успешно выполнена «культурная программа». Небо к тому времени, хоть и оставалось светлым, но солнце уже скрылось, сделав пейзаж серым и безрадостным.
— Предлагаю двигать отсюда, — нетрезвым голосом озвучил Паша общее настроение.
— Поехали, — встав, Юра открыл багажник.
Возражений не последовало, и через полчаса все уже стояли подле машин, оглядывая горку сгоревших углей, прямоугольник смятой травы и еще, в радиусе метров пяти, окурки, стаканчики, сигаретные пачки.
— Погнали, на фиг, — Паша открыл пассажирскую дверь, но Юля вдруг спохватилась.
— Погодите, — схватив пустой пакет, она принялась собирать мусор, извлекая из травы даже чужие пивные пробки.
— О, блин, санитар леса! — Ира многозначительно подняла палец, но не двинулась с места.
— Если хочет, пускай покопается в помойке, — пожал плечами Юра, и тут Паша не выдержал — видимо, слово «помойка», вызвало в нем совершенно конкретные ассоциации.
— Хватит дурью мучиться! — крикнул он зло, — иди сюда!
— Паш, пять минут, — Юля на секунду выпрямилась, переставляя пакет, — не свиньи ж мы, в конце концов.
— Кто как… — Паша залез в машину и хлопнул дверью.
Больше Юлю никто не доставал, но едва машины тронулись, Паша вернулся к прерванной теме.
— И давно ты записалась в партию «зеленых»? — спросил он, разваливаясь в кресле и закуривая.
— Никуда я не записывалась, просто… — Юля не знала, как взрослому человеку объяснить прописную истину, поэтому лишь пожала плечами, — я ж никого не просила — сама убрала и все.
— Быстрее можешь ехать? — Паша мрачно уставился на спидометр, — терпеть не могу, когда плетутся!..
— Тут же не шоссе. Юра, вон, тоже не особо гонит.
— Юрка пьяный — он ссыт! А ты трезвая!.. Ты что, ездить разучилась?.. И такой дуре я отдал свою машину!..
Обычно алкоголь не вызывал в Паше агрессии — мог он, конечно, попридраться по мелочам или, например, высказать, что она, типа, бесплатное приложение, приносящее только хлопоты и никакого толку, но Юля старалась не обращать на это внимания, так как и сама порой считала себя «приложением», причем, далеко не бесплатным. К тому же утром он, либо извинялся, либо делал круглые глаза и заявлял, что ничего не помнит, а, значит, ничего и не было. Но дурой муж еще никогда ее не назвал.
…Это следующий этап наших отношений, после которого может последовать все, что угодно, — невесело подумала Юля, — нет, ударить он меня не посмеет — завтра он станет прежним, вылупит свои дурацкие глаза… только думать-то об этом я теперь все равно буду…
Дальше они ехали молча. Паша задремал, поэтому Юля спокойно доехала до города; остановившись возле дома, заглушила двигатель и повернулась к спящему мужу. Голова его безвольно склонилась на грудь; одна рука свисала между ног, другая лежала на колене, сжимая в пальцах погасшую сигарету. Зрелище было не самое приятное.
— Паш, приехали, — Юля тронула мужа за плечо.
— Да?.. И что?..
— Пойдем домой. Я тебя сейчас уложу…
— Думаешь, я буду спать? — спросил он, не открывая глаз.
— Ты ж пьяный — ты уже спишь. Пойдем, Паш.
— Ты жена или не жена? Вот и доставь меня домой. Должна ж ты хоть что-то полезное делать, кроме сбора мусора в лесу? — он улыбнулся… вернее, нет — лицо его расплылось бесформенной маской, а глаза так и не открылись.
— Ладно, — Юля вышла из машины; распахнув пассажирскую дверь, осторожно потянула мужа за руку. Паша не сопротивлялся, даже наклонил голову, чтоб ей было удобнее. Юля ногой захлопнула дверь и повела мужа к подъезду, закинув его руку себе на плечо; дома помогла разуться, и аккуратно опустив на диван, вновь направилась к выходу.
— Куда? — пробормотал Паша, — а раздеть кормильца?
— Пойду машину поставлю.
— Потом поставишь….
— Я даже не закрыла ее.
— Что, совсем дура? — Паша открыл один глаз, — ее там уже нет… бросить машину открытой … это, точно, надо быть полной дурой. Смотри у меня… — он подсунул руку под голову и засопел.
Юля взглянула на часы. Одиннадцать десять — время для угонов, действительно, подходящее; быстро спустилась вниз, но машина стояла на прежнем месте и около нее даже не крутилось ни одного злоумышленника. От сердца отлегло, но ненадолго — она представила, как возвращается в квартиру, где ее за один вечер уже трижды обозвали дурой.
…Это ж может войти в систему, и тогда уже неважно, какими глазами он будет смотреть утром и что при этом скажет. Три раза — не один, случайный. Не зря говорят, что у пьяного на языке… Она села в машину, почувствовав себя относительно защищенной на пустынной ночной улице. …А что я могу в отместку?.. Да ничего!..
