Джи немедленно тоже положил руки на голову и грудь человека, останавливая многочисленные кровоизлияния, и тело успокоилось. Стив заштопал еще один большой пробой, а потом быстро залатал разрывы во внутренних органах.
«Твоя ошибка?»
Стив тяжело дышал, кажется, у него сейчас тоже что-нибудь лопнет. «Я не проверил все целиком, а начал с одной части?»
«Да, сначала надо укрепить мелкие детали, а потом стимулировать общее, иначе погибнешь на мелочах. Вот смотри, у него кровь вылилась везде: в животе и в легких. Исправляй».
Стив углубился в диагностику и лечение. Старое, изношенное тело плохо поддавалось стимуляции и брало много сил и ужасно много внимания. Было сложно выбрать, что исправлять в первую очередь, что можно оставить, а что просто необходимо обновить. Каждый исправленный сантиметр тела тянул за собой бесконечную череду нуждающихся в подгонке деталей, мириады клеток, километры сосудов и нервов, кажется, тонны внутренних органов и чуть ли не распадающихся под руками костей. Стив лечил раны у гвардейцев во время учебных боев, но активная ткань тел сноваживущих сама стремилась обновиться, текла и изменялась под руками при самом нежном прикосновении. А эти люди были как неподвижные гранитные монолиты — их ткани не помнили как восстанавливаться, почти не умели регенерировать сами, а только поглощали его силы и страшно раздражали свой нечувствительностью.
Стив частично восстановил первого, когда Джи послал его ко второму. Это была женщина. Та прошла уже легче, но третий был просто коллекцией дефектов и сложно-запутанных проблем, и Стив полностью погрузился в регенерацию, стал этим больным человеком. И не заметил, когда Джи разорвал связь, выскользнул из сознания и оставил его самого. Не понял, когда человек под его руками потянул его, как омут, как черная распадающаяся под руками пропасть, и Стив полетел в нее. Уши заложило, зал с глубоким, разрывающим кости свистом полетел в разные стороны, холод ледяным сверлом ввинчивался в сердце…
Пол рухнул на него, раздавил в лепешку.
— Стив! Он умер, ты должен был сразу отключиться.
Джи поставил его на ноги.
— Прости, я не понял, — прошептал Стив и вцепился в якорь рук императора. Все качалось, как в море. Он был выжат до потери всех желаний. Только упасть и спать.
— Я его убил?
— Он бы сам умер очень скоро. Крошка!
Стив с трудом сосредоточился и поднял глаза. Император что-то сказал?
— Возьми кровь у Дора.
Стив вяло перевел взгляд на сидящего у столика гвардейца.
— Но пусть он меня не трогает.
«Стив, ты должен отблагодарить его — это правило».
Стив неуверенно подошел к сидящему гвардейцу. Кровь сама по себе не нужна, но через нее можно подсоединиться к биополю живого и взять немного энергии. Можно даже убить, высосав столько энергии, что душа донора уже не сможет удержаться в теле… Да, энергию лучше брать, когда донор доволен и счастлив. Стив проник в мысли гвардейца. Расшевелил радость и усилил ее до состояния счастья — на это сил еще полно! Но никакой любви он делать не будет! Еще чего… Положил руки на плечи Дору. Тот отклонил голову, подставляя шею. Стив наклонился, качнулся и чуть не шарахнулся, когда Дор обхватил его, поддерживая. И все-таки послал Дору благодарность и, стараясь не касаться кожи губами, выпустил из-под языка жало и взял три маленьких глотка. Ярко вспыхнувшее удовольствие с силой влетело прямо в затылок и, отразившись пузырящимся взрывом, разогнало сердце в галоп. Удержался на ногах и быстро отодвинулся. Прижал и заживил ранку. Потом лизнул палец и стер следы крови на горле Дора, тот усмехнулся.
— Спасибо.
— Спасибо, Дор.
И сразу отошел к Джи.
Джи уже говорил по интеркому, вызывая приматора.
* * *
Уже стемнело, когда пришел Генри, принес поздний ужин:
— Хочешь ужинать в кровати?
— Все хорошо, я буду есть за столом, — она слезла с постели, где так и просидела после ухода Джи.
Никакого ужина не хотелось. Ничего не хотелось, но она заставила себя всё съесть.
Генри занялся быстрой уборкой, а потом, как обычно, сидел на кушетке за ее спиной и ждал. Крошка сбросила остатки еды и контейнеры в утилизатор и забралась андроиду на колени. Свернулась клубочком, прижавшись к теплому надежному телу няньки, и слушала равномерные и такие успокаивающие удары его сердца.
— Генри, ты меня любишь?
— Крошка, я твой стюард, я сделаю всё, что тебе надо.
Хакисс провела рукой по его теплой щеке, смотря в темно-карие, изученные до последней искорки и такие спокойные глаза. Приподнялась, задумчиво и старательно поцеловала его в губы. Генри ответил, обнимая крепче, обхватывая ее талию теплыми и знакомыми руками. Его руки скользнули вверх по спине, и Хакисс, выгибаясь и подчиняясь движению рук, откинула голову ему в ладони. Потом извернулась и прижала его ладонь к своей щеке. Она безнадежно терялась в неподвижном сознании робота, билась в нем своим желанием и ничего не могла найти. Ни легчайшего отзвука чувств.
— Я тебя совсем не чувствую. Ты хоть когда-нибудь что-нибудь чувствуешь?
— Крошка, я андроид, мои чувства — это сигналы программы.
Крошка снова прижалась боком к стюарду, подобрала ноги и положила голову ему на плечо, прижимая к груди его ладонь. Провела пальцем по узору «татуировки». Хотелось плакать, и было одиноко. Как тогда в больнице, когда она случайно убила человека во время обучения. Джи потом сказал, что человек умер бы и сам, так как был очень старый. Но холодная тёмная воронка чужой смерти чуть не засосала ее. Она была ребенком и только училась. Джи успел разорвать её ментальную связь с умирающим, но бездна как будто оставила голодный кусочек в глубине ее души. Потом Джи ушел, а она так же сидела на руках у стюарда и не могла плакать. Джи оставил её одну — она должна быть сильной! Генри не считается: он не может слиться с ней чувствами или утешить ее фантомом.
Генри делал что мог, обнимал и утешал словами:
— Не надо плакать, люди умирают постоянно, — стюард взял её на руки, вытирая слезы и укачивая. — Ты должна радоваться, что ты избранная, единственная. Ты — экзекутор, ты — воплощение воли императора. Не плачь, забудь свои печали, ты живешь для Джи, живешь для всех. Ты — тень императора, его рука. Его подарок и наказание для сноваживущих…
— Генри, я все это знаю, просто мне плохо, — шептала она. — Я не чувствую тебя. У людей всегда есть чувства. Я слышу тебя, могу говорить с тобой мысленно, но не могу найти эмоций. Ты вообще не чувствуешь?
— У меня нет чувств. Я биоробот, у меня нет души, и ты не можешь получить от меня никаких эмоций. Ты можешь давать мне приказы, мысленно говорить со мной, но не можешь управлять мной, как людьми, не можешь насылать фантомы.
