Тонюсенький голосочек за пределами видимости что-то пипикнул раз-другой и затих.
— Эта сделала Августа Торанс, — продолжала невидимая собеседница. — Когда-то вы были подругами. Она вас ненавидела. За то, что её муж, профессор Рейке, изменил ей с вами. Помните?
— Нет, — выдохнула женщина. — А разве она жива?
— Насколько нам сейчас известно, — снова вмешался мужской голос, — вы не были инициатором этих отношений. Но ваш постоянный любовник, некий Гор Стояновский, увлекался тематическими играми. Иногда он приводил других мужчин, для остроты ощущений… Однажды профессор оказался в вашей постели, так?
— Не помню, — она сообразила, что голос мог принадлежать полицейскому, и решила на всякий случай ни в чём не признаваться.
— На вас он не произвёл особенного впечатления, — продолжал мужчина, — но вы с ним всё же встречались какое-то время. Потом расстались. И при расставании наговорили лишнего. Он пошёл домой и признался жене во всём. Для неё это была трагедия: она верила мужу, для неё доверие было очень важно. Её жизнь была разрушена. Она хотела убить вас, но решила, что этого будет недостаточно. Тогда она придумала этот план. Вы помните, что Августа по профессии биохимик?
— Биохимик, — повторила женщина, натягивая на себя простыню: ей сделалось совсем холодно.
— Уже всё, — пропищала дюймовочка в ухе.
— Вот именно. Она выманила вас из дома — якобы чтобы поговорить. Вы встретились в парке. Она дала вам яблоко. Помните яблоко?
— Помню. Красное яблоко. Ещё что-то про Еву и змея… «Будете как боги знать добро и зло»…
— В вашем случае это была другая сказка, — продолжал голос. — Ведьма дала падчерице румяное яблочко, в котором был ядовитый червяк. Белоснежка откусила кусочек с червяком и уснула. Августа сделала что-то вроде этого. Мы до сих пор не можем разобраться с тем, что она туда намешала. Вы попробовали этого угощения и, что называется, вырубились. Отключились. Потеряли сознание. Потом они перевезли ваше тело в подвал…
— Кто они? — выдохнула несчастная последние в своей жизни слова.
— Августа Торранс и её сообщник, — сказал мужской голос. — Профессор Рейке. Она заставила своего супруга, угрожая разводом… Угрожая разводом… Угрожая разводом… Угрожая разводом… Разводом… Разводом… Взводом… Зводом… З-з… — зудение залило уши.
Она падала куда-то вниз. Очень, очень глубоко вниз.
Внизу не было ничего.
III. Время: десять без десяти
Госпожа Бурлеска спустила рукава лёгкого свитера на кисти рук, но они всё равно мёрзли. В морге работали во всю мощь холодильные камеры.
— Вот, — сказал полицейский эксперт, собственноручно выкатывая из недр огромного железного шкафа металлический пенал. — Это она.
Внутри лежало тело старухи — измождённое, с пожелтевшей кожей и торчащими костными мослами. На лице и руках кожа была чёрной, пропеченной, со следами ожогов.
— Узнаёте? — спросил второй полицейский, в синей форме инспектора, с простым лицом, как-то очень подходящим к этой форме, словно он в ней родился.
— Да, — ответила госпожа Бурлеска. — Это Августа Торанс. Я хорошо её знаю. Мы были подругами, — пояснила она.
— Но вы поссорились? — полицейский зачем-то заглянул в железный ящик, как будто там мог лежать ответ на вопрос.
— Вообще-то нет. Мы просто перестали общаться. Видите ли, я вышла замуж за Альфонса Рейке, её бывшего мужа. Она не смогла мне этого простить. Я не считаю себя виновной в чём бы то ни было, — добавила она. — Мы с Альфонсом любили друг друга, Августа была лишней. Она должна была принять реальность. Вместо этого она решила её игнорировать.
— Вы хоть знали, что с ней происходит? — не отставал полицейский.
— Это нужно для расследования? — поинтересовалась Варлека. — Вообще-то вы не имеете права меня допрашивать. Вы не следователь.
— Ну да, ну да, — полицейский сбавил тон, — но, как бы это сказать… Дело, прямо скажем, деликатное. И запутанное. Я всё равно буду принимать участие в следствии. Сидеть, задавать вопросы. Много вопросов. Вы от меня ещё устанете, — криво ухмыльнулся он. — Так что давайте какие-то вещи проговорим сейчас. А я вам расскажу кое-что из того, что сам знаю. Облегчим себе жизнь?
— Что ж, если так… — Варлека откинула со лба белёную прядь. — Я была уверена, что у Августы неладно с головой. Профессор Рейке поступил очень благородно, оставив ей часть своего состояния и дом. Она в нём и жила, ничего не делая и постепенно теряя адекватность. Кажется, у неё не было мужчины, вообще никого не было. Последний раз, когда я у неё была, она производила впечатление сумасшедшей. Она долго не хотела меня впускать, а когда впустила, то десять минут держала в прихожей. Потом она рассказывала о пришельцах из космоса, которые её преследуют и хотят от неё чего-то ужасного… Больше я с ней не общалась.
— И вы в психушку не стук… — полицейский прикусил язык. — В смысле, вы никуда не обращались с этой информацией?
— Нет. Зачем? Я не обязана это делать. Каждый живёт так, как сам хочет и как он того заслуживает, не так ли?
— А зря, — задумчиво сказал полицейский. — Вы подверглись серьёзной опасности. — Он задумался, явно выбирая выражения. — Эта сумасшедшая считала, что виновница всех её несчастий — вы. Она даже разработала план мести. Собиралась вас отравить.
— Вот как? Отравить? — Варлека чуть улыбнулась, как будто эта идея показалась ей забавной.
— Да. Не насмерть, а как бы… — полицейский опять задумался, вспоминая нужные слова. — Одурманить и подчинить. Точно. А потом пытать до смерти.
— Какой ужас, — без интереса сказала госпожа Бурлеска. — А откуда это известно?
— Когда наши рылись в её доме, нашли её дневник. Личные записи. Она их держала в своей лаборатории, в подвале. По долгу службы, — подчеркнул инспектор, — мне пришлось с ними ознакомиться. Ужас какой-то. Она медленно съезжала с катушек и сама не врубалась, что с ней творится. Фантазии всякие, мазохизм, порно… то есть непристойные сцены… в общем, всего хватало. Даже какие-то существа из космоса. Хотя если бы это писал какой-нибудь типчик из модных литераторов, мог бы запросто отхватить Гонкуровскую премию, — неуклюже пошутил он.
— Августа всегда была помешана на сексе, — пожала плечами Варлека. — Но ей не везло. Она была уродли… я хочу сказать, она не привлекала мужчин, — подобрала она слово повежливее. — Кстати, вы не могли бы закрыть этот ящик, — она показала взглядом на тело. — Вообще, здесь не очень уютно. Надеюсь, опознание закончено?
— Да, конечно, — полицейский с грохотом навалился на железный пенал и задвинул его обратно. — Короче говоря, госпожа Августа Торранс экспериментировала со всякой химией, не имея необходимого оборудования и не соблюдая всех норм безопасности. Тем самым подвергая себя действию этих веществ. Что, так сказать, усугубляло её душевное состояние… Э-э, дамочка, здесь курить нельзя!
