Потом Баг вздохнул и спросил:
— Драг еч… Я вот подумал: Крюк — он настырный, способный, но… Не его уровень. И опять-таки: не просто так Ртищев именно перед нами на камни-то выпрыгнул. Знак это. Карма.
Богдан бледно улыбнулся.
— Карма? А по-моему — долг.
— Так я позвоню Алимагомедову… — Баг в нетерпении сунул руку в рукав за трубкой.
— Я сам позвоню. Моего ранга, думаю, будет достаточно, — ответил Богдан. — Вести это дело тебе, а этический надзор осуществлять — мне, и шабаш. Ниточки тут высоко могут потянуться… Очень высоко.
Баг только вздохнул. Язык уже щипало от сигаретного дыма.
А все еще только начиналось.
Апартаменты Багатура Лобо,
20-й день восьмого месяца, отчий день,
середина дня
Шилан[22] Палаты наказаний Редедя Пересветович Алимагомедов к неурочному звонку минфа из Управления этического надзора отнесся благосклонно. И хотя отчий день Алимагомедов, как и миллионы прочих ордусян, проводил в кругу семьи в загородном имении — детские голоса задорно звенели где-то неподалеку, — он потребовал к трубке еще и Бага и внимательно выслушал основные обстоятельства, после чего повелел ланчжуну Лобо возглавить потребные деятельно-розыскные мероприятия, пребывая притом в тесном взаимодействии с минфа Оуянцевым-Сю. Соответствующую же сим полномочиям пайцзу Багу можно будет взять в Управлении внешней охраны и в первицу, ничего, не до формальностей.
Затем, выждав некоторое время, чтобы в Управление успел с соответствующими повелениями позвонить и шилан Редедя Пересветович, Баг позвонил туда сам и отдал два распоряжения. Во-первых, все материалы по делу по мере их поступления немедленно пересылать к нему на «Керулен» зашифрованными обычным для таких случаев способом. И во-вторых… Баг мрачно покосился на Богдана, который сидел над своим остывшим чаем и, чуть вытянув худую шею, прислушивался к царящей в апартаментах тишине (не проснулась ли Жанна?), кашлянул и преувеличенно бесстрастно приказал отслеживать по городу и окрестностям все случаи покушений на самоубийство (удавшихся и предотвращенных — все равно) и тоже незамедлительно сообщать ему лично. Богдан, услышав это, совсем пригорюнился — но покивал. Он, как видно, тоже не исключал подобного развития событий.
Затем Баг откланялся: Богдану пора было во храм — отчий день все-таки, это свято; а сам Баг, не сомкнув в эту ночь глаз ни на мгновение, просто с ног валился. Они уговорились с ечем повстречаться ближе к вечеру сызнова, на сей раз, чтобы не беспокоить Жанну, дома у Бага — и там обменяться полученной информацией и возникшими соображениями.
Буде таковые соображения возникнут.
Баг приехал домой около полудня и сразу прилег вздремнуть, приняв для скорейшего восстановления сил позу нефритового утробыша[23]. В редкие дни отдыха Баг умел спать впрок, не обращая внимания на время суток и длительность пребывания за гранью суетной яви; в периоды же напряженных расследований ему хватало и часа, и даже получаса — если спать умеючи. Так и теперь: к часу Баг был уже свеж и бодр. И готов к работе. «Керулен» преданно ждал.
…Колокол на Часовой башне принялся отбивать пять часов пополудни, когда Баг оторвался от экрана. Хватит.
Он сбросил халат и в одних шароварах вышел на залитую предвечерним солнцем террасу, дабы немного освежить ум и тело дневным комплексом тайцзицюань. Судья Ди рыжим ковриком уже давно возлежал на теплых плитах.
Александрийское лето было на излете, и близкая осень уже касалась листьев легкими ладонями; ночи становились холодней, а дни — сумрачнее и строже. Но этот отчий день выдался погожим, как и шестерица, — погожим настолько, что казалось: это последняя улыбка уходящего лета.
При появлении Бага на соседней террасе с плетеного кресла вскочил, уронив книжку, сюцай Елюй и почтительно согнулся в поклоне. Баг кивнул ему в ответ. Затем сюцай, явно копируя Бага, тоже принял исходную позу для упражнений. «И выглядеть он стал спортивнее, — мельком отметил Баг не без удовольствия. — Рыхлость изгнал, леность победил. Только вот слишком уж героем стать хочет, причем — в одночасье. Эх, молодость! Не кинулся бы он в какую новую крайность…»
Баг отрешился от мирского и, неторопливо и плавно двигаясь по каменным плитам, погрузился в мир «Алтарной сутры». Там не было места ни коварному похитителю и вымогателю Ивану Абу Яху-ком, вот уж девять седмиц ожидающему в Павильоне Предварительного Заключения осеннего солнцеворота: Баг взял ирода с поличным, и теперь тому грозила высшая мера наказания, бритье подмышек с последующим пожизненным заключением; а столь суровые кары по древнему ханьскому обычаю приводились в Ордуси в исполнение, чтобы не нарушить гармонии мироздания, только в период между осенним солнцеворотом и зимним солнцестоянием, когда и сама природа день ото дня замирает и делается суровее, чем когда-либо. Там не было места легковерным подданным, доверившим свои честно заработанные ляны сомнительной конторе «Сорок пять процентов», — поиски внезапно исчезнувших предпринимателей и денег, пропавших с ними вместе, еще не были закончены, но следы уверенно вели в неблагополучные лабиринты хутунов[24] Разудалого Поселка. И соборному боярину Ртищеву, чьи останки под надзором научников покоились на кафельном столе в соответствующем отделе Управления, там тоже места не было.
Гармония движений на грани животной естественности и механической неодолимости, сродни движению фениксов над утунами[25] или планет по орбитам, плавное перетекание из позы в позу — и чеканные строки великого текста в просветляющемся уме…
Завершающий медленный взмах левой руки совпал с получасовым ударом часов на башне, и Баг, глубоко выдохнув, вернулся в реальность. Прямо напротив него, на соседней террасе, в сходной позе стоял Елюй: юноша, по всей вероятности, проделал всю череду движений вместе с Багом. «Однако поразительно быстро он продвигается по ступеням приращения телесного совершенства, — с искренним изумлением подумал Баг сызнова. — Поразительно быстро. Не использует ли он, по юношескому недомыслию, каких-либо усилительных снадобий? Надо бы с ним поговорить обстоятельно…»
Елюй, перехватив взгляд Бага, смущенно улыбнулся и опустил глаза. Дыхание его почти не сбилось — что не могло лишний раз не изумить Бага. Обнаженное по пояс молодое тело сюцая за каких-то полтора месяца стало упругим и жилистым, а кожа приобрела легкий бронзовый оттенок и гладко блестела, кожа была просто безупречной, наглядно свидетельствуя о сообразном обмене веществ; лишь под ключицами цвели два свежих, полнокровных синяка. «Тренируется он всерьез. Интересно обо что-то приложился, — отметил Баг мельком. — Будто о чьи-то рога…»
