…Так и жил я, размышляя, и ум мой метался в поисках ответа и не находил его.
Как мне дальше жить? — я не знал этого.
Кто я и что мне надо делать? — этого я тоже не знал.
«Кто я?» — это самый важный вопрос для человека или для любого другого разумного существа; ответив на это вопрос, нужно попытаться ответить и на второй: «Что я должен делать?», а затем осуществить необходимое. Не ответив для себя на два этих вопроса, человек не станет полностью человеком — не ответив на них, и я тоже не стану настоящим Властелином Миров.
…Ночь охлаждает горячую голову, спокойствие приходит в истерзанный мыслями разум, и он во сне расцветает пышным цветком истины…
Однажды мне приснился сон… Та ночь была беспокойная и душная. Теплый вечер почти не принес прохлады после жаркого дня. Я выпил много воды и лег спать. Она уже уснула, а я тихонько ворочался в кровати, боясь ее разбудить.
…Я увидел себя в черном-пречерном лесу, хотя, правильнее будет сказать не увидел, а ощутил, ибо глаза мои практически ничего не видели. Лес был пустынный — ни шороха, ни звука. Тишина аж звенела в ушах.
Я посмотрел на небо и не увидел там совсем ничего — не было ни звезд, ни луны — вообще ничего. Черный мрак неба сливался с черным мраком леса. Удивительно, но мне было совсем не страшно. Все окружающее казалось мене знакомым, как будто где-то раньше оно попадалось мне на пути и не вызывало каких-либо негативных ощущений.
В лесу можно было ориентироваться. Бледный свет, как туман, пронизывал все существо леса, сам он был недвижим, хотя воздух в нем все-таки двигался. На мне была какая-то одежда, а на поясе висел меч. Что это за одежда, понять было невозможно, но движений она не стесняла. Меча я не видел, но ощущал на поясе одностороннюю тяжесть, и что-то твердое плотно лежало на ноге. У меня было по шесть пальцев на руках. Я был почти уверен, что найду ударные бугры, и не ошибся, — положив пальцы левой руки на сжатый кулак правой, я почувствовал их. Задумавшись, я несколько раз провел пальцами между буграми, и подушечки пальцев раз за разом скользили по твердым склонам бугров. Итак, я — халанин…
Я пошел прямо, куда глаза глядят. Идти было легко, хотя ориентироваться на местности было невозможно. Сколько и куда я прошел, я не знал. Вскоре передо мной забрезжил свет, и я пошел на него.
Там горел костер, а возле него сидели люди. Судя по их лицам, они были родственниками: седой старик с белой бородой, его сын и внук, совсем еще мальчишка. Они ели хлеб, пили воду и разговаривали. Они были люди — я ясно видел это по их пятипалым рукам и неловкими замедленными движениям. Меня они не видели — я стоял в тени деревьев на краю поляны, в центре которой горел их костер.
Я смотрел на них и чувствовал страх и ненависть. Страх перед тем, что должно было произойти, а ненависть… То была органическая ненависть, ненависть одного разума, направленная на другой. Я не мог примириться с существованием людей, а они — с моим. Ни я, ни они не были виноваты в этом; мы — дети своих миров, Земли и Халы, а наши миры ужиться вместе не должны и не могут.
Я знал, что должен убить их всех. Не было ни слова «хочу», ни слова «могу» — было только одно слово — «должен». Я знал, что все уже решено заранее, в том числе и исход нашей схватки, и решено не нами. За мной стоял мир Халы, за ними — мир Земли. ДОЛГ звал меня на бой, долг был выше моей жизни и моей смерти, был выше всех моих желаний.
Волны жестокости омывали мое сердце, разгоняя страх и последние колебания. Я был жесток, прежде всего, к самому себе, к своей жизни, которую бросал в горнило войны, а уж потом — к противнику. Я вышел на свет. Ко мне на встречу поднялся сын деда, и у него на поясе висел меч.
— Мне нужен весь ваш хлеб и вся ваша вода, — сказал я
Я подвел итог всему тому, что было раньше. Я прекрасно понимал цену своих требований — это была цена их жизней и их будущего вместе с прошлым; согласись они со мной — их ждала голодная смерть, в случае же открытой схватки они имели шанс победить. Я был в точно таком же положении — в случае моего поражения они не стали бы щадить ни меня, ни того, что стояло за мной. Мы достали мечи, и красный свет костра бросал кровавые отблески на их лезвия. Я молился в никуда, прекрасно зная, что все это бесполезно.
Настоящее — это итог прошлого и начало будущего; так и стояли мы в настоящем, и ждали чего-то.
Со звоном мы скрестили мечи. Я держал меч не в первый раз в своей жизни, но был уверен в том, что исход нашей битвы уже предрешен заранее, и он совершенно не зависит от умения владеть мечом, а зависит от чего-то другого, более важного, глобального и таинственного.
Бой был краток — я упал с раной в живот, зная, что проиграл и что жить мне осталось совсем недолго. Я сделал все, что мог. Мой противник приготовился добить меня, но боль в животе стала такой нестерпимой, что я проснулся.
Слишком много воды было выпито мной вечером — надо идти в туалет. Я сходил туда, но не лег спать, а подошел к окну. Светили звезды. Я знал, что нашел разгадку. Мой сон — это ответ на все вопросы.
Костер — это звезда, лес — это космос, а наша битва на мечах — это война разумных цивилизаций, война без проигравших, ибо проигрыш означает смерть. Да, самое страшное, что может случиться в жизни цивилизации — это битва с другой цивилизацией. Халане и земляне бились — они выполняли программу, заложенную в них своими мирами, — и они выполнили ее!
Я понял главное для себя: Хозяин Миров должен иметь такую психологическую устойчивость, чтобы просто наблюдать за естественной борьбой разумных цивилизаций и не вмешиваться. Но Владыка Вселенных может не вмешиваться в такую войну только в том случае, если его собственные привязанности и интересы будут очень далеки от всего этого — люди же не вмешиваются, например, в борьбу между бродячими муравьями и оседлыми, потому что результат ее им безразличен. Кто из муравьев победит? Да какая им, людям, от этого разница? Совсем никакой! Так и здесь — спираль развития разума приводит к Хозяину Миров, к настоящему Господину Вселенных, для которого разумные цивилизации с их проблемами то же, что для людей — муравьи. Природа мудра, и нельзя забывать об этом.
Той ночью я так и не заснул, все стоял у окна, смотрел на звезды и думал. А потом наступило утро, и она проснулась. Мы вместе позавтракали, а затем женщина стала собираться на работу. Она подошла к двери и сказала мне:
— До свидания.
— Прощай — отныне наши дороги расходятся!
— Как! Так сразу?! — удивилась она. — Ведь все было так хорошо, и вдруг теперь это?! Мы еще столько не сказали друг другу, столько не сделали…
— Будь я человеком, я бы согласился с тобой — наши отношения действительно развиваются по восходящей линии, и мы действительно многое не успели к сегодняшнему дню, но я уже давно не человек, и в этом заключается мой тяжкий крест. Наше расставание сегодня неизбежно.
