– Корнелий, ты до обеда спать намерен?
Потом подошла к кровати сына Максимки и спросила:
– Максим, ты в школу опоздать хочешь?
И тут же: плюх-плюх – на сковородку яйца, жжик-жжик – нож по батону, буль-буль – молоко из бутылки, ууу-ууу-иии – чайник закипел.
Удалов поднялся с трудом, голова тяжелая, вчера перебрал свежего воздуха. С утра сегодня заседание. Опять план горит.
– Максим, – спросил он, – ты скоро из уборной вылезешь?
В автобусе, пока ехал на службу, заметил знакомые лица. В конторе была видимость деловитости. Удалов раскланялся с кем надо, прошел к себе, сел за свой стол и с подозрением оглядел его поверхность, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул, и начался рабочий день.
Когда Удалов вернулся домой, на плите кипел суп. Ксения стирала, а Максимка готовил уроки. За окном стояла осенняя мразь, темно, как в омуте. Стол, за которым еще летом играли в домино, поблескивал под фонарем, а с голых кустов на него сыпались ледяные брызги. Осень. Пустое время.
Незаметно прошла неделя. День за днем. В воскресенье Удалов на рыбалку не поехал, какой уж там клев, сходили в гости к Антонине, Ксеньиной родственнице, посидели, посмотрели телевизор, попили чаю, вернулись домой. Утром в понедельник Удалов проснулся от голоса жены:
– Корнелий, ты что, до обеда спать собрался?
Потом жена подошла к кровати Максимки и спросила:
– Максим, ты намерен в школу опоздать?
И тут же: плюх-плюх – о сковородку яйца, жжик-жжик – нож по батону, буль-буль – молоко из бутылки, ууу-ууу-иии – чайник закипел.
Удалов с трудом поднялся, голова тяжелая, а сегодня с утра совещание. А потом дела, дела.
– Максим! – крикнул он. – Ты долго будешь в уборной прохлаждаться?
Как будто перед мысленным слухом Удалова прокрутили магнитофонную пленку. Где он все это слышал?
В конторе суетились, спорили в коридоре. Удалов прошел к себе, сел и с подозрением оглядел поверхность стола, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул и принялся готовить бумаги к совещанию.
В воскресенье Удалов хотел было съездить на рыбалку, да погода не позволила, снег с дождем. Так что после обеда он спустился к соседу, побеседовали, посмотрели телевизор.
В понедельник Удалов проснулся от странного ожидания. Лежал с закрытыми глазами и ждал. Дождался:
– Корнелий, ты до обеда спать собираешься?
– Стой! – Удалов вскочил и с размаху босыми пятками в пол. – Кто тебя научил? Других слов не знаешь?
Но жена будто не слышала. Она подошла к кровати сына и сказала:
– Максим, ты намерен в школу сегодня идти?
И тут же: плюх-плюх – о сковородку яйца.
Удалов стал совать ноги в брюки, спешил вырваться из дома. Но не получилось. Поймал себя на нервном возгласе:
– Максим, ты скоро из уборной. – осекся.
Опомнился только на улице. Куда он едет? На службу едет.
Зачем?
А в конторе была суматоха. Готовились к совещанию по итогам месяца. Но стоило Удалову поглядеть на потертую поверхность своего стола, как неведомая сила подхватила его и вынесла вновь на улицу. Почему-то побежал он к рыбному магазину и, отстояв большую очередь, купил щуку, килограмма три весом. Завернул щуку в газету и с этим свертком появился на автобусной остановке.
Сыпал мокрый снежок, таял на земле и корнях деревьев. Лес был молчалив. Внимательно прислушивался к тому, что произойдет.
– Эй, – сказал Удалов несмело.
Из-за дерева вышел колдун и сказал:
– Щуку принес? В щуке костей много.
– Откуда же в щуке костям быть? – возмутился Удалов.
– Это же не лещ.
– Лещ-то лучше, – сказал колдун. Пощупал рукой висящий из газеты щучий хвост. – Мороженая?
– Но свежая, – сказал Удалов.
– А что, допекло? – Колдун принял щуку, как молодой отец ребенка у роддома.
– Сил больше нет, – признался Удалов, – плюх-плюх, пшик-пшик.
– Быстро, – сказал колдун. – Всего две недели прошло.
– Я больше не могу, – сказал Удалов.
Колдун поглядел на серое небо, сказал задумчиво:
– Что-то я сегодня добрый. А казалось бы, чего тебя жалеть? Ведь заслужил наказание?
– Я вам щуку принес. Три кило двести.
– Ну ладно, подержи.
Колдун вернул щуку Удалову и принялся совершать руками пасы. На душе у Корнелия было гадко. А вдруг это шутка?
– Всё, – сказал колдун, протягивая руку за рыбой. – Свободен ты, Удалов. Летом будешь мне каждого второго подлещика отдавать.
– Обязательно, – сказал Удалов, понимая уже, что его провели.
Колдун закинул щуку за плечо, как винтовку, и зашагал в кусты.
– Постойте, – сказал Удалов вслед. – А если.
Но слова его запутались в мокрых ветвях, и он понял, что в лесу никого нет.
Удалов вяло добрел до автобусной остановки. Он покачивал головой и убеждал себя, что хотя колдун отвратительная личность, шантажист, вымогатель. Пока Удалов добрался до дому, он так измучился и постарел, что какая-то девушка попыталась уступить ему место в автобусе.
В страхе он улегся спать и со страхом ждал утра, во сне ведя бесцельные и озлобленные беседы с колдуном. И чем ближе утро, тем меньше он верил в избавление…
Но обошлось.
На следующее утро Ксения сварила манную кашу, Максимка заболел свинкой и не пошел в школу, а самому Удалову пришлось уехать в командировку в Вологду, сроком на десять дней.
Обстановка была на вид непринужденной. Ксения Удалова вязала себе шапку из мохера, Корнелий Иванович с Грубиным смотрели по телевизору хоккейный матч, а Максимка готовил уроки и одним глазом следил за экраном. Но за внешним спокойствием этой картины скрывались бурные страсти. Аутсайдер выигрывал три шайбы у без двух минут чемпиона, а до конца игры оставалось восемь минут. Если так будет продолжаться, то удаловский «Спартак» получает реальные шансы, а грубинские без двух минут чемпионы остаются ни с чем. Удалов ломал пальцы, а Грубин теребил кудри. Друг друга они в этот момент не любили.
– Нет, – сказал Удалов, – так быть не может. Такого счастья не бывает. – И посмотрел на часы.
– Все бывает, – ответил Грубин. – Ксения, ты нам чайку не поставишь? – Грубин старался владеть собой.
– Не бойся, дядя Саша, – сказал Максимка. – Победа будет за чемпионами. Сейчас они пять безответных загонят.
– Уроки делай! – взъелся на сына Удалов. – Не то в другую комнату выгоню.
– Гони не гони, – ответил Максимка, – а дядя Саша будет спать спокойно.
В этот момент чемпионы загнали первую безответную.
Удалов встал, подошел к столу, за которым сидел Максимка, и, взяв одной рукой его за ухо, а второй захватив тетрадь и учебник, повел сына вон из комнаты. Максимка не сопротивлялся.
– Что делать, – сказал он, – Джордано Бруно тоже на костре сожгли.
