Настоящее будущее
Я открыл глаза и, щурясь на яркий свет, начал оглядываться… постепенно осознавая себя посреди небольшой сцены. Полукругом стояли ряды зрителей, экраны за моей спиной показывали застывшие кадры моего прощания с Сиреной, а точнее — саму Сирену моими глазами. Зрители аплодировали, многие стояли… некоторые вытирали свои глаза, полные слёз… кто-то даже выкрикивал «Браво!»… неподалёку от моего кресла сидел улыбающийся человек, непонятного пола и тоже почтительно похлопывал, глядя по очереди на экран и на меня.
Всё с ними ясно — шоумены хреновы.
— Вы не имеете права! — мой голос прозвучал неожиданно громко, отдаваясь эхом во всём зале, и тут же прекратил разговоры и овации.
На экран вывели моё лицо, которое оказалось не таким уж идеальным, каким я его видел во сне — это был далеко не Шон Коннери. Позади себя я заметил какой-то прибор в виде шкафа и торчащую из него тарелку вроде спутниковой, но направленную прямо на меня.
— Упс… Сорри… Приносим вам глубачаишие извинения, судар, — этот мужик с грудью, казалось, нарочно меня решил разозлить. — Ми очиен харашо панимаем ваши чуства…
— Аааа, так вы понимаете?!
— Йес. Многие из здес сидиасчих прашли чрез ета.
— Чрез что, через ЕтА?
— Чрез предпаказ пилота дрим-риалити. Ета, канечно, шок па началу, но… на деле криминала нет.
— Вы без моего разрешения влезли мне в мозги и продемонстрировали их всему миру.
— Ви заблуждаетес. Никакои транслиации нибило. Пазволте мне представит сидиасчих в зале.
Я огляделся.
— Здес пачти всео рукаводство медиа-холдинга. С ними их жеони и дажи дети — всио сделана, чтоби ни дапустит утиечки. Итс джаст — фокус-грууп. Ваши права ни нарушали… пака… паверте…
— Чо-то не очень верится.
— Пазвольти, я ссяс всё обисню, — сказал какой-то паренёк в зале с сильным китайских акцентом, но я не мог его отчётливо видеть из-за света, направленного на меня, и полумрака, в котором сидели все остальные.
— О! Вэлкам, спадин Чжао. Знакомтес, ето наш локальнии гинералнии прадиусер. Прашу лиубит и жаловат.
— Спасибо, Ликки. Кстати, хасю папласить всех — не испольсавать в своей леси слискам усталевсие оболоты. Они лаздлазают насиво гостя. Пласу вас быть повезливие.
— Но правакациа — ето вед моиа работа.
Он даже улыбается, хитрый гад.
— Вы ни велно панимаити сваю лаботу. Пловоцилуйте лучсе неозиданними ваплосами, плонисателными дагадками, пытаитесь вызват гелоя на откловение. Это, конесно, сложно, но, веть это, как вы велно заметили — ваша лабота. Она и долзна быть слозной. За нио вам теньги платят.
Какой молодец, этот Чжао… хоть и китаец.
— Екскуизми.
— Извинения плиняты. Натеюсь, нас гость тозе вас пластит.
Я снисходительно покивал головой, но сжатые от обиды губы не расслабил.
— А тепель я хател бы плолить свет на ситуасию, в католую вы попали.
— Я весь — внимание.
И Чжао начал меня неспешно просвещать. По его словам бизнес Альфа строился на новостях и шоу-программах. В 22-м веке зритель стал слишком избалованным изобилием каналов и контента, делать который стало слишком просто из-за доступности технологий. Выпускники кино— и теле-колледжей создают свои мини-студии чуть ли не в гаражах или в сараях на даче. Они, по словам Чжао, «засоряют» сеть своими передачами, фильмами и всем остальным, что составляет реальную конкуренцию крупным компаниям, как бы это ни казалось абсурдным человеку из 20-го века. Но некоторые технологии им всё же недоступны. Либо из-за своей дороговизны, либо из-за запретов и ограничений на их широкое применение со стороны правительства.
— Мы с вами находимся на пеледавой савлеменных технологий — спасобности извлекать из мозга силавека облазы и мысли. Госудалство, лазумеется, эти техналогии делзит пли сибе и не хосит их ласплостланения. Но, наши шоу нузны им, в том числе и как экспелимент. Ани дают нам в аленду самое пластое сваё абалудование и наблюдают за всем пласессом.
— Кстати, в зале плисутствуит гинилал спесслужб Власов, — он чуть развернулся и показал рукой, а тёмная фигура в дальнем конце зала слегка поклонилась. — Гинилал, мы всё исё в ламках закона?
— Paka da. Esli videte iz ramak, ya dam znat. [35]
— Сипиэс, гинилал.
Поблагодарив генерала, Чжао продолжил. Из всей его болтовни, учитывая жуткий акцент, я уловил не всё. Но самое главное было то, что в настоящий момент состоялся именно предпоказ. На этом мероприятии узкий круг лиц просмотрел пилотную версию будущего дрим-реалити. То есть моего сна, в котором участвовали реальные действующие лица из событий ему предшествовавших. И собрались они все здесь, в этом бункере, именно потому, что это единственная возможность уберечь уникальный контент от пиратства.
— Нисматля на то, сто мы зивём в век бисплавадных тихналогий… — он зачем-то сделал паузу… и зал, быстро сообразив намёк, рассмеялся.
— Слушайте, я не тупой. Я сразу понял, что у вас тут всё по воздуху передаётся. Сам не знаю, почему у меня во сне эти провода появились.
— Пасему паявились плавода — это, навелное, к психафизиолагам насим надо ваплос адлесовать. Док, вы тут?
— Да, бос, я здесь… эммм… на мой взгляд, — его высокий голос напомнил мне чем-то занудного профессора на кафедре филологии, — провода как раз и обязаны своим появлением старым фантастическим фильмам. Я очень хорошо помню эти грязные антиутопии 80-хх и 90-хх годов двадцатого века — там слишком много проводов. Повсюду какие-то страшные, угловатые металлические приборы и инструменты[36], люди долбят по ним, сваривают, паяют… кошмар! И, что не менее удивительно — почему-то любые медицинские операции приносят пациентам дикую боль.
Что-то припоминаю такое.
— Там люди путешествуют на звездолётах к другим мирам, а жить комфортно на Земле не удосужились. Я уж молчу о том, что средства связи закреплены статично на каких-то приборных панелях, громоздки и немобильны.
— Всё верно, док. Вы только одно не учли — Алиса Селезнёва жила в счастливую эпоху. И переговоры там велись по рации, и грязи в том будущем нет, — я немного загордился по поводу своего советского детства, в котором появлялись такие шедевры проницательной фантастической мультипликации.
— Может быть… — в зале послышалось шушуканье, даже Чжао обратился к помощнику, — «Алиса Селеснёва?»… это скорее исключение. А что касается правила, то есть в этих фильмах ещё кое-что… эммм… весьма неадекватное, мягко говоря… Там постоянно демонстрируется эдакое внешнее великолепие, красота и экологичность жизни, то есть пыль в глаза пускают. Но по мере развития сюжета выясняется, — он манерно исказил голос, чтобы спародировать рассказчика страшных сказок, — что за эти блага человечество чем-то расплачивается. Всегда есть какая-то обратная сторона медали, более неприглядная. Причём проглядывалась традиция представлять это как деградацию по сравнению с современностью, оборотную сторону прогресса. Я бы даже осмелился предположить, что это ещё началось с Герберта Уэллса и его «Машины времени», если помните. — В зале одобрительно зашумели. — А в кино идею подхватили многие сценаристы, уже даже слишком многие… На мой сугубо субъективный взгляд, это помогало зрителю ослабить непреодолимую зависть к жителям будущего. В результате он думал, скорее всего, так: «Это, лишь, кажется, что жить лучше там. На самом деле лучшее время для жизни — моё».
