Да нет, говорит она с досадой. Просто в этом новом мире было побольше места для разрушения. И для… всякого такого. На грани греха. Хотя тогда о таком понятии никто не слыхал.
И что?
И там тоже нашлись такие, которым захотелось солененького. А Творец создал для них еще один мир… еще ниже. По их вкусу. И некоторые и там умудрились не ужиться… а Он и для них…
И много вышло миров, киваю я.
Девочка машет искалеченной рукой, подтягивает рукав на место. Ее слегка знобит.
До фига, говорит она. Ступеньками. И чем дальше от рая, тем экстремальнее. Его наставники считают, что душа, чем замороченней на распаде, тем тяжелее — и это дело тянет ее вниз. А если за жизнь она набирает еще желания уничтожать — то еще дальше вниз. А если наоборот — ей надоедает зло и хочется созидания — то вверх. И так — вверх до рая или вниз до преисподней… Вот и вся система.
И к чему ты клонишь, спрашиваю я.
Да ни к чему особенно, вздыхает девочка. Просто многие считают, что наш мир — это предпоследняя ступенька.
Я слышал такое про свой, говорю я.
Ну, не знаю, говорит девочка. Дышит на свои руки, стеклянные от холода. И я дышу на ее прозрачные пальцы. Я злюсь на того, другого, которого она зовет зайчиком. Где он бродит?
Я слышу шаги многих людей, слишком громкие в ледяной тишине. И понимаю, кого увижу, когда обернусь
Потом
Крыса, вопит раскрашенная девица. Я тебе говорила, чтобы ты тут не околачивалась! Они из-за тебя сюда вообще не ходят, сука!
Смотри, чумной с ней, говорит плотный парень, вымазанный румянами. Я его сейчас урою. Это из-за него. Это он. Из-за него эта сука не боится тут торчать.
Девочка издает хриплый вопль, хватая с земли обломок кирпича. Я успеваю увидеть блеск лезвия в искусственном свете — отпихиваю девочку назад, бью наотмашь, чувствую, как нож рвет ткань куртки, мне жарко, я отшвыриваю от себя чью-то руку, я натыкаюсь кулаком на чье-то лицо, я жду удара в спину, я чувствую горячую ярость, я не вижу девочку — и мне страшно за нее
Я ненавижу драки
Он, выйдя из тени рядом со мной, окатив меня запахом мяты и ладана, выворачивает руку с ножом. Я слышу вопль, хруст и стон. Раскрашенная девица тянет к нему руки — но через миг сидит на снегу и трясется в ознобе, лязгая зубами. Ее дружок сидит рядом, одна его рука с растопыренными пальцами торчит неестественно, как шарнирная вешалка в виде человеческой руки, вторая засунута под пальто, а на лице смешанное и невыносимое выражение дикой боли и наркотического прихода. Остальные не разбежались: стоят поодаль, смотрят голодными и жадными глазами.
Он обнимает девочку. На их лицах — мучительное наслаждение. Девочка голубовато-бела от холода, но именно поэтому ей, кажется, уже тепло. Он держит ее, как огонь свечи, и золотое пламя ее жизни танцует в его темных глазах. Он юн — хотя не моложе живого, конечно.
Им ни до чего дела нет — они держатся друг за друга, хотя между ними стена смерти. Смерть между ними ранит их, как колючая проволока — но боль, которую они чувствуют, куда слабее страха перед одиночеством — живого даже для мертвецов и неумерших.
Их жрут глазами, слизывают взглядами капли боли и счастья, но у них — много, много, им все равно, они расплескивают себя вокруг, щедро и спокойно. Им не жалко.
Так проходит год. Может, два. Мой бок горит, я чувствую, как свитер и футболка постепенно намокают.
Девочка толкает его, он замечает меня.
Ты ранен, спрашивает он.
Просто царапина, говорю я. Куртку порвали. Жаль. Она мне нравилась.
Хочешь, я тебя поцелую, спрашивает он.
Я смеюсь. Я говорю, что накрашусь, если захочу, и что девочка обидится на нас. Он смеется и сердится, говорит, что живому, из которого течет кровь, нужен врач. Я подкалываю его, говорю, что дело не во мне и не во враче — дело в крови, ведь так?
Дело всегда в крови. В ней все растворено — жизнь, смерть, сила, прошлое, надежда, желания… Об этом все думают, правда?
Девочка топает ногой, кричит на меня; он пристально смотрит мне в лицо — взгляд ощущается чем-то между просьбой, приказом и благодарностью — я расстегиваю куртку и задираю свитер. Ледяной ветер проходится по коже, обжигая холодом. Я смотрю на себя: порез длиной с палец, не слишком глубокий. Лезвие скользнуло по ребру. Кровь течет равномерно и сильно; теперь уже дотекла и до брюк. Его ноздри раздуваются — он наклоняется и лижет мой бок, как пес. Мне непереносимо холодно, его прикосновения вымораживают боль, кровь перестает течь — кажется, просто замерзает. Зависть накрашенных ощущается, как душное давление темной воды — но вдруг напряжение пропадает, будто их сдувает ветром. Меня трясет и колотит, но в какой-то момент становится очень легко, легко и спокойно. Ночь, холод, боль — все это отодвигается в сторону, зато я снова чувствую запах ночного ветра.
Запах дыма, далеких лесов и близкого моря, покрытого льдом.
Я слышу смех девочки откуда-то издалека.
С тобой все будет в порядке, говорит он — голос тоже страшно далекий. Посиди немного, говорит он. Это пройдет. Все будет в порядке.
Я сажусь на поребрик. Я вижу только апрельскую луну в январских ледяных небесах. Девочка целует меня в щеку — ее губы кажутся горячими, просто обжигают меня, и я ухитряюсь улыбнуться
Потом — луна и облака
Никакого числа. Наверное, уже завтра
Я вижу ее, как сумеречную грезу наяву. Светлая фигурка в кромешном мраке, проколотом звездами. Я сплю или галлюцинирую — но все кажется реальным: и ночь, и запах крови, похожий на запах ржавого железа, и холод, который обнимает меня нежно и крепко, как смерть…
Меня трясут за плечо.
Парень, проснись, замерзнешь. Меченый, что ли? Сбрендил, шляться по ночам!
Я открываю глаза.
Незнакомец — пол-лица превратились в шматок тухлого мяса с опарышами, и глаз вытек, а из глазницы течет какая-то дрянь — смотрит тусклым уцелевшим глазом и ухмыляется. Живой, который выглядит, как мертвый? Почерневшая рука — на моем плече. Запах
Дезодорант, хлорка, тухлятина, мятная жвачка.
Что смотришь, парень? Чумных не видел? Не дергайся, чума не заразна. Вампы заразнее. Не фиг было целоваться с Хозяевами, придурок. Меточку потом ничем не выведешь. Так и будет тянуть бродить в сумерках, пока не подохнешь.
А им зачем касаться живых, спрашиваю я. До меня медленно доходит смысл слова «чумной».
А черт их знает! Многие живые из кожи вон лезут, чтобы их пометили — только вампы обычно не замечают таких. Вампа румянами не обманешь… Чем-то ты приглянулся королеве, парень.
Не королеве… Не нашел королеву…
