– Скажи мне, Катаболонга, – спросил мертвый король, – скажи мне, что я не заблуждаюсь. Я нахожусь в стране тьмы. Я брожу как трусливый пес, не осмеливаясь подойти к лодке перевозчика, ведь я знаю, что пока мне нечем оплатить мой переезд. Вдалеке я вижу берег, где тени мертвых не мучаются больше. Скажи мне, Катаболонга, скажи мне, что я не заблуждаюсь!
– Говори, Тсонгор, – прошептал старый слуга четко и ласково, – говори, и я тебе отвечу.
– Сегодня я увидел огромную толпу, она прошла перед моими глазами, – снова заговорил покойник. – Они выходили из темноты и медленно направлялись к реке, к лодке перевозчика. Это были суровые воины. Я посмотрел на их одежду, вернее, на то, что от нее осталось. Я посмотрел на их лица. Но никого не узнал. Скажи мне, Катаболонга, что это была армия грабителей, которых где-то в королевстве убили воины Массабы. Или какие-то неведомые мне чужаки, которые пришли умирать под нашими стенами, хотя никто из них не знает – за что. Скажи мне, Катаболонга, скажи мне, что я не заблуждаюсь.
– Нет, Тсонгор, – ответил Катаболонга. – Ты заблуждаешься. Это не орды грабителей, не армия смертников, пришедшая умереть на нашей земле. Это мертвые первых сражений в Массабе. Ты увидел первых поверженных воинов как из армии Коуаме, так и из армии Санго Керима, которые смешались в одной жалкой колонне изувеченных в бойне.
– Значит, война уже здесь, и я ничего не предотвратил, – сказал Тсонгор. – Моя смерть была напрасной. Я только уклонился от битвы. Мои сыновья и жители Массабы должны считать меня трусом.
– Я все сказал им, как ты попросил меня, – ответил Катаболонга. – Но я ничего не мог сделать, чтобы помешать им. Это война.
– Да, – сказал король. – Я это уже увидел. Там. В глазах этих теней, что теснили друг друга. Я мог почувствовать ее, глядя на них. Несмотря на свои раны, несмотря на то, что они уже мертвые, они еще хотели сражаться. Я видел все эти тени, они шли ровным шагом, чередой тянулись перед моим взглядом. Они были как разъяренные лошади, которые хотят только кусать друг друга. Да, в их глазах была война. И наверняка – она в глазах моих близких тоже.
– Да, Тсонгор, и в глазах твоих близких тоже.
– В глазах моих сыновей. В глазах моих друзей. Во всем моем народе. Желание рвать зубами друг друга.
– Да, Тсонгор, в глазах каждого из них. Там война.
– Я ничего не добился, Катаболонга. И это теперь моя кара. Каждый день, каждый день я буду видеть, как предо мной проходят воины, павшие на поле битвы. Я буду смотреть на них, пытаясь узнать. Я буду считать их Это будет мое наказание. Они пройдут предо мною, все. А я останусь здесь, чтобы в ужасе смотреть на эти вереницы воинов, которые день за днем будут идти заселять страну мертвых.
– С каждым днем твой город будет становиться все более пустым. Мы тоже будем считать мертвых. Каждый день. Чтобы видеть, кого из наших друзей нет, кого надо оплакивать.
– Это война, – сказал Тсонгор.
– Да, это война. Она горит в глазах воинов обеих армий, – ответил Катаболонга.
– И ничем не могу помешать этому, – добавил Тсонгор.
– Ничем, Тсонгор, – сказал Катаболонга, – несмотря на то что принес в жертву свою жизнь.
Глава четвертая
Осада Массабы
Наутро следующего дня война возобновилась, а с ней и жалобные стоны, которые доносились с поверженной в хаос равнины. Люди Санго Керима готовы были сражаться с раннего утра. Они чувствовали, что судьба благоприятствует им. Чувствовали это кожей, которую ласкал ветерок. Ничто не могло остановить их. Это было войско лохматых чужестранцев, которые пришли со всех четырех сторон континента, чтобы заставить рухнуть высокие башни города.
А в Массабе Сако и Либоко присоединились к молодому принцу Коуаме. Они шагали бок о бок. Армия королевства соляных земель во главе с Барнаком, Аркаласом и Коуаме и армия Массабы. Трамон командовал королевской гвардией. Либоко – белыми и красными воинами. Гономор стоял во главе людей-папоротников. Это была сотня воинов, едва прикрытых с ног до головы листьями бананов, с ожерельями из ракушек на шее, с огромными дубинами, которые никто, кроме них, не мог поднять, и когда они обрушивали их на головы врагов, раздавался ужасный звук, словно удар молотом.
Две армии сошлись лицом к лицу в долине у стен Массабы. Перед тем как был дан сигнал к атаке, Бандиагара спешился и прошел вдоль линии своих воинов, каждый из которых обладал даром какого-нибудь колдовства. Одного. Переходившего от отца к сыну. Бандиагара чувствовал, что настала пора ему призвать души предков и с их помощью разгромить вражескую армию. Он опустился на колени и вылил на землю сок баобаба. Потом, взяв горсть пыли, прильнул к ней лицом и несколько раз повторил: «Мы сыновья баобаба, и нас ничто не может сокрушить, потому что мы вскормлены горькими корнями наших предков, мы сыновья баобаба, а он несокрушим…» После этого он всем телом припал к земле и выслушал ответ своих предков. Они открыли ему непроизносимое слово, которое ему надлежало написать в воздухе, чтобы его колдовство сбылось. Только тогда он снова сел на свою лошадь и Санго Керим дал сигнал к атаке.
Армия номадов, словно полчище плотоядных жуков, устремилась на линии противника. Армии Коуаме и Сако стояли, словно вросшие в землю. Не двигаясь. Выставив вперед щиты, они ждали, готовые принять удар. Но при виде множества пик и мечей, которые стремительно надвигались на них, у них душа ушла в пятки. Удар был ужасный. Лошади сбивали с ног людей, проламывали щиты. Все оказались под копытами. Атакующие, словно неудержимая волна, двигались по ним. Многие так и погибли – под ногами врагов, задохнувшиеся в этом месиве, раздавленные повозками, которые с ходу наезжали на их линии. Эта сильнейшая атака была для армий Массабы, словно удар дубиной по голове. Под натиском врагов они отступили. И тогда началась кровавая рукопашная, в которой противники резали друг другу горло. Повсюду гибли и воины Коуаме, и воины Сако. Их обуял страх. Эта атака сокрушила их, привела в ужас. Они почти утратили уверенность в своих силах. Они дрожали. Они оглядывались, ища помощи, к то время как перед ними армия номадов продолжала двигаться вперед, подталкиваемая величайшей яростью. Одни лишь пожиратели ката сражались храбро. Дурман полностью рассеял их страх. Они без устали наносили удары.
Воины-псы Аркаласа бились яростно. Но их ожидала ужасная судьба. Бандиагара охватил взглядом множество этих ряженых, вид которых вызывал ужас, и написал в воздухе тайное слово своих предков, которое они передали ему. И внезапно в головах воинов-псов все помутилось. Они смотрели друг на друга и видели в своих собратьях врагов. И тогда они накинулись друг на друга, убежденные, что продолжают сражаться с врагами, оставив в стороне настоящих противников. Это было ужасное зрелище – воинство Аркаласа уничтожало самое себя. Его люди, причесанные и разряженные, бросились друг на друга и рвали зубами до смерти. И иногда танцевали на трупах своих друзей, которых знали с детства. А сам Аркалас, словно обезумевший людоед, смотрел по сторонам, ища кого-нибудь из своих, чтобы прокусить ему бок и напиться его крови. Когда те, кто еще остался в живых, поняли, что воины Аркаласа не только уже не сражаются с противником, но, более того, увечат друг друга, паника охватила всю линию фронта. Спасаясь от смерти, все стали разбегаться. Уязвленному до глубины души Коуаме, как он ни кричал, не удалось удержать никого. Каждый думал только о том, как бы спасти свою жизнь. Всадники пиками били по бокам своих верблюдов. Воины побросали свои щиты и оружие, чтобы сподручнее было бежать. Все они ринулись к воротам Массабы, чтобы укрыться за ее стенами. Трамон погиб. Его во время бегства настиг Санго Керим и со всей силой вонзил ему в спину свою длинную острую пику. Жизнь покинула его, и он рухнул на землю с пикой в позвоночнике.
