Бабка хлопотала возле нас, показывала где умывальник, где наша комната, побежала ставить чайник (выяснилось, что газа у нее нет, готовит на электричестве). Потом она потащила меня в сад, хвастаться огородными успехами. Я покорно терпела. Мысленно повторяла по-японски «ос», что и означает — терпение. Накликала — меня ужалила оса. Больно и неприятно. Хотя и не смертельно.
Когда, наконец, Валентина Геннадьевна оставила нас в покое, я серьезно поговорила с Олегом.
— Значит, так, — поймав его сонный взгляд, я вообразила себя гипнотизирующей королевской коброй. — Давай сразу договоримся. Из дома ты без меня не выходишь. Вообще. Во-первых, для нашего дела в этом нет никакого смысла. Найти и уговорить Юрия Михайловича — моя работа. Во-вторых, людям лысого надо максимально осложнить задачу. На улице им очень просто взять тебя тихо и потом всех шантажировать. В доме — без шума не получится. И баба Валя раскричится, и соседи прибегут. В-третьих, ты отличаешься удивительной способностью влипать во всякие неприятности. Успела убедиться. И мне еще не хватало отвлекаться от главного, вытягивая тебя из передряг. Уяснил?
Олег сделал неопределенное движение головой, из которого можно было заключить все, что угодно.
— Итак, ты дал мне слово, — подытожила я. — Прекрасно. Отсыпайся, читай свою фантастику, ешь варенья — эта варнавинская бабуся столь же щедра, как и мышкинская. А я пойду на первую разведку. Помни, я должна ощущать за своей спиной поддержку тыла.
У меня абсолютная зрительная память. Сразу нашла почту, хотя и видела это белокирпичное зданьице лишь по дороге к бабкиному дому. А будь у меня с ориентацией нелады — подключилась бы к Туристу, есть среди нас такой Игорь, детский турклуб ведет.
По пути и легенда сочинилась. Не очень-то безупречная, но для сельской местности сойдет.
— Девушка, добрый день, — поздоровалась я с толстой опухшей бабищей, сидевшей по ту сторону стойки.
— Ну, добрый… — с большим сомнением протянула она. — Вам чего?
— Понимаете, — проникновенно сказала я, — вы не могли бы мне помочь? Дело в том, что я дом тут покупаю.
— А я тут при чем? — подозрительно осведомилось это слегка похожее на женщину существо.
— Просто, может, вы обратили внимание… вчера утром отсюда заказывал разговор с Москвой один человек… — легенда лилась из меня легко, вдохновенно, еще лучше выходило, чем на суздальской почте.
Увы… С какой теплотой вспоминала я сейчас ту, вчерашнюю девочку, продававшую конверты. Ибо эта жаба выслушала меня с выражением каменной скифской бабы, после чего мрачно сообщила:
— А меня это не касается!
И величественно отвернулась, давая понять, что аудиенция окончена.
Так и ушла я, несолоно хлебавши. Ругаться с теткой не стоило ни в коем случае, к тому же подтянулся народ — кто покупать газеты, кто оформлять подписку, кто за посылками. Лицедействовать на публике — благодарю покорно.
Не больше повезло мне и на автостанции. Там, правда, в кассе монстра не было — вполне приличная женщина, ее-то я легко уболтала и очаровала. Но увы, узнала немногое. По крайней мере, ни вчера, ни сегодня дорогой наш Босс обратного билета не брал. Точнее, она такого не запомнила. Показанная фотография ничего ей не сказала. Расстались подругами.
То же случилось и в нескольких случайно выбранных магазинах. Вообще, для столь мелкого населенного пункта магазинов здесь было ненормально много. И как это они не прогорают, своими обугленными головешками иллюстрируя великий Закон Стоимости?
Увы, никакого Босса продавцы не запомнили. Много тут, сказали, всяких приезжих крутится. Посоветовали сходить в гостиницу.
Гостиница и так была в моих планах, но, выйдя на воздух из очередного заведения с обворожительным названием «Виолетта», я крепко задумалась.
И тут меня окликнули:
— Тёть, дай люлюку!
Староват он был для люлюки. На вид не менее шестнадцати. С прыщавой физиономии смотрят прозрачные глаза, такие бывают у коров и младенцев. Черные волосы торчат во все стороны, будто намагниченные.
Одет экзотически. Военная гимнастерка образца середины прошлого века, резиновые шлепанцы. Потертые, местами до дыр, тренировочные штаны. С пухлой губы тянется не то сопля, не то слюна.
Бедный ребенок! Видимо, последствия имманентного родительского алкоголизма. Разумеется, неизлечим.
Добрых пятнадцать минут мне пришлось ему доказывать, что люлюки у меня нету, а то бы немедленно дала, сорок тысяч люлюк. Мой дар убеждения, однако, не сработал. Подросток не верил, канючил и ныл, и лицо его при этом неприятно подергивалась. На миг мне стало жутковато — имбецил-то он имбецил, но габаритами его матушка-природа не обидела… Потом сообразила — буйного вряд ли выпустят на улицу. Хотя тоже не факт.
В итоге мне пришлось попросту от него сбежать — вернее, осторожно отступить дворами. Пришла в себя возле какого-то сарая, откуда доносилось козье меканье. В голове вибрировала гулкая тупость.
Самое печальное, ничего не получалось выдумать для гостиницы — ведь там требовалась своя легенда. К тому же ее пришлось бы увязать с уже использованными. А ничего толкового в измученную голову не лезло. Бессонная ночь, нервы, душный, чреватый грозой воздух. Вдобавок сосущая пустота в районе желудка.
Проще говоря, гостиницу я отложила на вечер. Сперва обедать, в мой псевдокупленный домик.
Пусто оказалось в домике. Ни гостеприимной Валентины Геннадьевны, ни, ясное дело, Олега. Ведь чуяла селезенкой. Еще когда торжественную клятву с него брала — чуяла.
Без паники. Будем считать, что все нормально. Поправим прическу (зеркало тут мощное, старинное небось). Вымоем руки (как же все-таки тускло жить без горячей воды). Досчитаем до ста…
Пробежалась по дому с инспекцией. Пусто. Подпол и чердак, правда, не обследовала — не поняла, как дотуда добираться. Зато мелькнула у меня здравая мысль об огороде. Бабка давеча что говорила — малина, смородина… Хотя для этих не сезон… а вот клубника самое то. Пасется, небось… «Слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань…»
Увы, и там ни следа. Осторожно, чтобы не задеть грядки, обошла все вдоль и поперек. Сама от огорчения съела несколько ягод — не помогло. Все так же невидимые скользкие пальцы игрались с моим сердцем. Потискают — и отпустят, и снова…
Логикой я понимала, что вряд ли это проделки Фомича. Тот проявится не раньше чем послезавтра. Но что же тогда? Ведь давал же недоросль клятву! И что мне с ним теперь делать? Пожалуй, задачами по алгебре не обойтись. Что ж, в моем педагогическом арсенале есть и более изощренные методы.
