Сколько мне пришлось потрудиться, чтобы овладеть тем немногим, что он знал!
* * *
Пенни пребывала в еще большем напряжении, чем я. И она, и Дэк немного говорили по-марсиански, но львиная доля нагрузки по моему обучению пала на ее плечи, так как Дэку приходилось большую часть времени сидеть в рубке у приборов: смерть Джока лишила его надежного помощника. На протяжении последних нескольких миллионов миль, оставшихся до Марса, мы перешли с двойного ускорения на нормальное, и за все это время Дэк вообще ни разу не наведывался к нам. Я много занимался изучением ритуала, который необходимо было знать, чтобы принять участие в церемонии принятия в гнездо. Само собой, не без помощи Пенни.
Я как раз -кончил изучать речь, в которой благодарил за принятие в гнездо Кккаха, — речь, довольно похожую на ту, которую произнес бы ортодоксальный еврейский юноша, принимая на себя обязанности мужчины, но гораздо более выразительную и стройную, как монолог Гамлета. Я прочитал ее со всеми ошибками в произношении, характерными для Бонфорта и с его особым тиком. Закончив, спросил: — Ну, как?
— Очень хорошо, — серьезно ответила она.
— Спасибо, Завиток. — Это было выражение, подхваченное мной с одной из бобин с уроками языка. Так Бонфорт называл ее, когда приходил в хорошее расположение духа— и это прозвище вполне отвечало роли.
— Никогда не смейте называть меня так!
Я посмотрел на нее с откровенным недоумением и, все еще продолжая играть, спросил: — Но почему же, Пенни, деточка моя?
— Не смейте называть меня «деточкой»! Вы... мошенник! Болтун! Актеришко! — Она вскочила и бросилась было бежать, куда глаза глядят — оказалось, это дверь — и остановилась возле нее, отвернувшись от меня и уткнувшись лицом в ладони. Плечи ее вздрагивали от рыданий.
Я сделал над собой нечеловеческие усилия и вышел из образа — втянул живот, позволил своему лицу сменить лицо Бонфорта и заговорил собственным голосом.
— Мисс Рассел!
Она перестала всхлипывать, обернулась ко мне, и у нее отвалилась челюсть. Я добавил, все еще оставаясь самим собой: — Идите сюда и присядьте.
Мне показалось, что она собирается отказаться, но она, видимо, передумала, медленно вернулась к сроему креслу и села, сложив руки на коленях. Лицо ее хранило выражение маленькой девочки, которая продолжает дуться.
Какое-то мгновение я помолчал, а затем тихо произнес: — Да, мисс Рассел, я — актер. Разве это повод, чтобы оскорблять меня?
Теперь лицо ее выражало простое упрямство.
— И как актер я здесь для того, чтобы выполнять работу актера. Вы знаете почему. Вы также знаете, что я был завлечен сюда обманом — никогда в жизни, будучи в здравом уме, я бы не согласился на такое дело сознательно. И я ненавижу эту работу значительно сильнее, чем вы ненавидите меня за то, что мне приходится выполнять ее — потому что, несмотря на все заверения капитана Бродбента, я все еще далеко не уверен, что мне удастся с неповрежденной шкурой выпутаться из этого дела, а ведь она у меня только одна. Мне кажется также, что я знаю, почему вы с таким трудом выносите меня. Но разве может это служить причиной того, что вы значительно осложняете мою работу?
Она что-то пробормотала. Я резко сказал: — Отвечайте.
— Это нечестно! Это непорядочно!
Я вздохнул. — Конечно. Более того — это просто невозможно при отсутствии безоговорочной поддержки всех участников. Поэтому позовите сюда капитана Бродбента, расскажите все ему. Надо кончать с этой затеей.
Она вздрогнула и, подняв ко мне лицо, быстро сказала:— О, нет! Этого ни в коем случае нельзя делать.
— А почему? Гораздо лучше отказаться от нее сейчас, чем тянуть и, в конце концов, с треском провалиться. Я не могу выступать в таких условиях. Согласитесь сами.
— Но... но... мы должны. Это необходимо!
— Что за необходимость, мисс Рассел? Политические причины? Я ни в малейшей мере не интересуюсь политикой — да и сомневаюсь, чтобы вы интересовались ею по-настоящему глубоко. Так зачем нам тянуть эту волынку?
— Потому что... потому... Он... — Она запнулась, не будучи в состоянии продолжать из-за вновь подступивших к горлу рыданий.
Я встал, приблизился к ней и положил ей на плечо руку.— Понимаю. Потому что если мы не сделаем этого, то, на что он положил многие годы своей жизни, пойдет прахом. Потому что он не может сделать этого сам, и его друзья пытаются скрыть это и сделать все за него. Потому что его друзья верны ему. Потому что вы верны ему. И тем не менее, больно видеть кого-то на месте, которое по праву принадлежит ему. Кроме того, вы почти обезумели от мрачных мыслей и тоски по нему. Не так ли?
— Да... — Ответ был едва слышен.
Я взял ее за подбородок и приподнял голову. — Я знаю, почему вам так трудно видеть меня на его месте. Вы любите его. Но ведь я изо всех сил стараюсь во имя его. К черту! Женщина, или ты хочешь, чтобы мне было в сто раз тяжелее?
Видно было, что она потрясена. На какой-то момент мне показалось, что она собирается дать мне пощечину. Но она растерянно пробормотала: — Простите. Простите меня, пожалуйста. Клянусь, это больше не повторится!
Я отпустил ее подбородок и с подъемом в голосе сказал:
— Тогда приступим к работе.
Она шевельнулась. — Сможете вы простить меня?
— А? Но мне нечего прощать, Пенни. Ведь вы поступили так, потому что.вами двигали любовь и тревога за него. — Теперь давайте вернемся к работе. Я должен досконально выучить роль, остались считанные часы... — И я снова вошел в роль.
Она снова взяла ленту и снова включила проектор. Я еще раз просмотрел, как он произносит речь, затем, отключив звук и оставив одно изображение, произнес речь сам, проверяя, как она звучит в моем, то есть в его исполнении, и совпадает ли голос с движением губ. Она наблюдала за мной, то и дело переводя взгляд с моего лица на изображение и обратно. На ее лице застыло изумление. Наконец, я решил, что этого достаточно и выключил проектор.
— Ну как?
— Превосходно!
Я улыбнулся его улыбкой: — Спасибо, Завиток.
— Не за что... мистер Бонфорт.
Двумя часами позже мы встретились с «Ва-Банком».
* * *
Как только корабли состыковались, Дэк привел ко мне в каюту Роджера Клифтона и Билла Корпсмена. Я знал их по фотографиям. Я встал и сказал:
— Хэлло, Родж. Рад видеть вас, Билл. — Приветствие мое было теплым, но вполне обыденным. Ведь по идее эти люди расставались с Бонфортом на очень короткое время — только короткий прыжок на Землю и обратно — всего несколько дней разлуки и ничего больше. Я шагнул им навстречу и протянул руку. В это время корабль шел с небольшим ускорением, переходя на более устойчивую орбиту, чем та, на которой находился «Ва-Банк».
