Ошеломленный Хоуард уставился на него.
— Но ведь это парижский поезд?
— Придется сделать пересадку. Выходите.
— А когда будет следующий поезд на Париж?
— Не знаю, мсье. Это дело военных.
Старик помог детям надеть пальто, собрал вещи — и очутился на платформе, нагруженный багажом; трое детей плелись за ним. Он пошел прямо в контору начальника станции. Там он застал офицера, capitaine des transports[25]. Старик задал несколько прямых вопросов и получил столь же прямые ответы.
— Поездов на Париж больше не будет, мсье. Ни одного. Не могу объяснить вам причины, но на север от Жуаньи поезда больше не идут.
Его решительный тон не допускал возражений.
— Мне нужно добраться с этими детьми в Сен-Мало и оттуда в Англию, — сказал Хоуард. — Как вы посоветуете ехать?
Молодой офицер удивленно посмотрел на него.
— Через Сен-Мало? Это теперь не самый легкий путь, мсье. — Он минуту подумал. — Будут поезда из Шартра… и через час, в половине третьего, идет автобус на Монтаржи… Вам надо ехать через Монтаржи, мсье. Автобусом до Монтаржи, потом на Питивье, из Питивье до Анжервиля, и от Анжервиля до Шартра. Из Шартра вы сможете доехать поездом до Сен-Мало.
Он повернулся к сердитой француженке, которая ждала позади Хоуарда, и старика оттеснили в сторону. Он опять вышел на платформу, стараясь запомнить только что услышанные названия станций. Потом вспомнил о своем карманном «бедекере», достал его и посмотрел по карте, как же ему советуют добираться до Шартра. Получилась линия, огибающая Париж полукругом, на шестьдесят миль западнее. Можно попасть в Шартр и таким способом, были бы автобусы, но бог весть, сколько времени это отнимет.
Хоуарду не впервой было ездить во Франции дальними автобусами. Он отыскал стоянку, нашел во дворе машину и забрался в нее вместе с детьми. Приди он на десять минут позже, не нашлось бы уже ни одного свободного места.
Его одолевала тревога, мешала болтовня детей, но все же он пытался обдумать план действий. Кажется, единственный выход — ехать до Монтаржи, но разумно ли это? Может быть, попробовать вернуться в Дижон? Если верить «бедекеру», совет ехать до Шартра через Монтаржи очень правильный — это примерно сто миль по хорошему шоссе. Автобус провезет их сразу миль на тридцать пять — сорок, а там останется всего лишь около шестидесяти миль до Шартра и поезд до Сен-Мало; лишь бы нашелся автобус на те шестьдесят миль, тогда будет совсем хорошо. Если все пойдет гладко, сегодня же вечером он доберется до Шартра и завтра утром будет в Сен-Мало; а там пароход через Канал — и они дома, в Англии.
Похоже, все правильно, и все-таки — разумно ли? Пожалуй, еще можно возвратиться в Дижон, хотя и в этом он уже не вполне уверен. Но если вернуться туда, что дальше? Немцы продвигаются в глубь Франции с севера, итальянцы наступают с юга, Дижон между двух огней. Нельзя невесть на сколько времени застревать в Дижоне. Нет, конечно, лучше набраться храбрости и ехать этим автобусом на северо-запад, по направлению к Ла-Маншу и к дому.
Теперь автобус заполняли красные, потные французские крестьяне. Все взбудораженные, сбитые с толку, все нагружены огромными узлами, все стремились на запад. Хоуард взял Шейлу на руки, чтобы освободить больше места, и поставил Ронни между колен. Розу притиснули к нему, и рядом уселась рослая крестьянка, настоящая великанша, с младенцем на руках. Хоуард прислушивался к пассажирам — говорили, что немцы еще наступают, но Париж будет защищаться до последней возможности. Никто не знал, далеко ли продвинулись немцы, как близко от Жуаньи они могут быть. У кого есть родня на западе, самое разумное — податься на время в ту сторону.
— Правительство оставило Париж, — сказал кто-то. — Оно теперь в Туре.
Еще кто-то возразил, что это только слух, и начался бессвязный спор. Правительство, как видно, никого всерьез не интересовало, судьба Парижа и других городов мало трогала этих крестьян и полукрестьян.
В автобусе нечем стало дышать. Двое маленьких англичан еще не так плохо переносили жару и духоту, но Роза явно мучилась. Старик увидел, что она побледнела как полотно, и наклонился к ней.
— Ты устала? — мягко спросил он.
Девочка молча покачала головой. Он повернулся и попробовал открыть окно; не вдруг ему удалось сдвинуть раму и впустить струю теплого, но все-таки свежего воздуха.
Наконец шофер взобрался на свое сиденье, и перегруженная машина тяжело выехала с площади.
На ходу в автобусе стало не так душно.
Раза два он останавливался, и на крышу забирались новые пассажиры, но вот наконец город остался позади. Поехали по длинным, прямым французским дорогам, пыльным и разбитым. Пыль тучей окружала тяжелую машину, врывалась в открытое окно, садилась на лица и одежду. Ронни стоял у колен старика и жадно, не отрываясь глядел в окно; Хоуард с трудом повернул Шейлу у себя на коленях так, чтобы и она тоже могла смотреть в окно.
Роза вдруг жалобно вскрикнула. Хоуард оглянулся — бледное лицо девочки приняло зеленоватый оттенок; прежде чем он успел хоть как-то помочь, ее стошнило прямо на пол.
Старика передернуло от брезгливости. Но через минуту вернулось терпение: в таких случаях детям не под силу сдержаться. Роза кашляла и плакала; он достал носовой платок, вытер девочке лицо и попытался ее утешить.
— Pauvre petite chou[26], — смущенно сказал он, — теперь тебе станет лучше. Это жара виновата.
С усилием он подвинул Шейлу и усадил Розу к себе на колени, — теперь и она может смотреть в окно, и ей будет легче дышать. Она все еще горько плакала; Хоуард опять вытер ей глаза и заговорил с ней ласково, как только мог. Великанша соседка безмятежно улыбнулась, ничуть не взволнованная случившимся.
— Укачало вашу девочку, — сказала она на певучем среднефранцузском наречии. — Вроде как на море. Меня всегда тошнило в дороге, когда я была маленькая. Всегда, всегда. И в поезде, и в автобусе, всегда одно и то же. — Она наклонилась: — Sois tranquille, ma petite[27], это все пустяки.
Роза взглянула на соседку и перестала плакать. Уголком носового платка, что был почище, Хоуард вытер ей глаза. Она затихла и, молчаливая, покорная, сидела у него на коленях и смотрела на все, что медленно проплывало за окном.
— Меня никогда не тошнит в автомобиле, — гордо сказал Ронни по-английски. Соседка посмотрела на них с пробудившимся любопытством: до сих пор они говорили по-французски.
Дорога была точно поток, стремящийся на запад. Дряхлые, расхлябанные легковые машины и грузовики, повозки, которые тянули мулы или ослики, до отказа набиты были людьми, жаждущими попасть в Монтаржи. Автобус пробирался сквозь толпу тех, кто шел пешком, — эти толкали ручные тележки, детские коляски, даже тачки, нагруженные всяким скарбом. Хоуард едва верил своим глазам — казалось, вся страна отступает перед неприятельской армией. Женщины, которые еще работали на полях, порой поднимали голову и глядели на странную процессию на большой дороге. Потом снова склонялись к своим овощам: работа не ждет, надо собрать урожай, это куда важнее, чем странный поток, затопивший дорогу…
