– Анестетики необходимы были для фронта, − подал голос Шенгеле. – Да и зачем обезболивать тех, кто все равно умрет?
– Но вы занимались тем же самым с детьми!
– А какая разница, взрослая мышь или нет?
Фролов хлопнул рукой по столу и крикнул:
– Довольно!
– Ну уж, нет, − не согласился Шенгеле, улыбаясь. – Вы, Фролов – самый натуральный ханжа. Вы работаете в организации, слухи о которой леденят сердца людей всего мира. КГБ занимается такими делами, по сравнению с которыми деяния «Гестапо» выглядят, можно сказать, дилетантскими проделками. Это, случайно, не ваши предшественники топили пятнадцатилетних юнкеров вместе с баржами, а некоторых засовывали в бочки с гвоздями? И большинство таких «специалистов» были евреями… Кстати, много ли евреев сейчас в вашей организации?
Фролов, проигнорировав последний вопрос, сообщил:
– Я вам со всей ответственностью заявляю, что все ужасные сплетни о КГБ распространяет капиталистическая пропаганда! Все это – ложь!
– Как же! – Шенгеле рассмеялся. – Я никогда не поверю, что препарат, который мне влили, не испытывался на людях. Да я, если хотите знать, еще в сорок четвертом году владел информацией о специальной команде НКВД, в которой врачи проводили опыты над приговоренными к смерти преступниками!
Фролов опустил глаза в бумаги и сказал:
– Я об этом не знаю и в это не верю. Но даже если это и так, то приговоренный к смерти рецидивист-убийца – это одно дело, а маленький, беззащитный ребенок – совсем другое.
– Да бросьте вы!.. Все ваши рассуждения – элементы ханжества. В вашей коммунистической стране расстрел можно получить даже за просмотр порнографического журнала…
– Вы утрируете!
– Возможно. Но почему вы не можете понять, что любые опыты приносят для людей пользу. Да, погибнут несколько тысяч человек, но зато миллионы воспользуются результатами! И вообще… В секретной японской команде под номером 731 подопытных называли «бревнами» и обращались с ними соответственно. Я же запрещал бить детей и раздавал им конфеты… А по поводу открытий – благодаря именно врачам команды 731 удалось выяснить, что человек на семьдесят восемь процентов состоит из воды…
Фролов перебил:
– То, что он состоит из воды, знали еще древние египтяне. И совсем не нужно для определения точного процента морить людей голодом и жаждой и постоянно взвешивать.
Шенгеле разозлился:
– Послушайте, мои работы по обморожению и ожогам в нынешнее время помогают спасать десятки тысяч человек в год! Мой метод пересадки кожи на обожженные места используется до сих пор, и ничего лучшего не придумано! То же самое касается болезней крови…
Фролов взорвался:
– Может, вам еще Нобелевскую премию дать?!
– Я б не отказался, − с апломбом заявил Шенгеле. – Тем более, что ее уже получил один из моих лагерных помощников. Он ассистировал мне во многих операциях, и я еще тогда заметил, что он довольно способный молодой человек… Видите, мировое научное сообщество оценило его работу по заслугам, а я, почему-то, выбран на роль козла отпущения.
Йозеф с вызовом смотрел на полковника. Тот поинтересовался:
– Вы все это серьезно говорили? То есть, вы ни в чем не раскаялись? И не испытываете жалости к убитым вами?
– Нет, не испытываю. Предназначение врача заключается в возможности обрывать никчемные жизни для достижения высших целей. Я являюсь сторонником расовой теории. Я уверен, что германцы – вершина цивилизации, и они должны управлять миром. Прерванные моей рукой жизни послужили материалом для улучшения арийского генофонда. Я горжусь той работой, которую проделал. И в лагере и, кстати, в Парагвае. Как, по-вашему, чем я там занимался?
– Сейчас посмотрю, − сказал Фролов.
Он перевернул несколько страниц и углубился в изучение очередного листа. Шенгеле забросил ногу на ногу. Стул не позволял сидеть в такой легкомысленной позе и Йозеф чуть с него не свалился. Он с трудом удержал равновесие и спросил:
– Полковник, разрешите мне стоять? Я никак не могу привыкнуть к столь элегантной русской мебели.
– Сидеть! – рявкнул Фролов, не отрывая от бумаги глаз.
Шенгеле подвинул таз к центру стула, уперся позвоночником в спинку и превратился в недовольное и нахохленное существо. Полковник оторвался от документов и посмотрел на него. Поза Йозефа была настолько комична, что Фролов громко рассмеялся. Шенгеле демонстративно отвернул голову. Полковник встал, взял стул, на котором прошлый раз сидел Сухов, перенес его в центр комнаты и сказал:
– Можете пересесть. Только не подумайте, что этот жест связан со знаменитой русской добротой. Просто глаза мои устали наблюдать за вашими клоунскими ужимками и балаганными кривляниями. Вы на этом стуле похожи на дирижера молдаванского ансамбля. А если честно, то я, будь моя воля, лучше предложил бы вам кол для посиделок…
Шенгеле устроился с комфортом и, наконец, забросил ногу на ногу. Фролов вернулся за стол и продолжил допрос:
– В 1945 году вы переоделись в солдатскую форму и благополучно сдались в плен англичанам. Около года пробыли в британском лагере. Отпущены были, так как настоящую личность они установить не смогли. Как же! Вот так лапша на уши! В лагере для военнопленных, где шныряют контрразведчики союзных держав, не отличить от солдата холеного фашистского офицера с нежными докторскими руками? Человека, большую часть своей жизни носившего одежду – и форменную в том числе – сшитой на заказ? В солдатской, не по размеру, сидящей мешком форме? Бред сивой кобылы! Однако, официально вас отпустили восвояси. Вы целых четыре года свободно жили в своем родном городе на западе Германии, не подвергаясь никаким преследованиям со стороны властей, хотя каждая собака знала, кто вы такой. И это несмотря на то, что Нюрнбергский трибунал заочно приговорил вас к повешению! Лишь в 1949 году вы уехали в Аргентину, где прожили до 1958 года. Вам всегда помогала семья. Вы даже умудрились открыть небольшую фабрику по производству лекарственных препаратов. Самое интересное, что вам удавалось неоднократно навещать Европу и встречаться с родными и близкими людьми. О ваших визитах знали ЦРУ и БНД. Даже швейцарская полиция устанавливала за вами слежку. И что? И ничего! Никто вас не схватил! Надо же…
Шенгеле, ласково глядя на полковника, самодовольно улыбался. Тот продолжал:
– В сорок пятом году советские войска, освободившие лагерь «Рахен», обследовали блок № 10, где вы проводили свои чудовищные опыты и не нашли там никаких документов. Долгое время считалось, что вы перед бегством уничтожили свои записи. На самом деле – нет. Последний допрос пролил свет на все загадочные обстоятельства. Оказалось, что вы в союзническом лагере были все-таки выловлены и раскрыты. Я, кстати, никогда не сомневался в профессионализме западных спецслужб. Теперь все встало на свои места. В обмен на документы о ваших варварских опытах, вы получили свободу и заботливое прикрытие. Ваши новые беспринципные защитники взяли вас под свое крылышко и много лет тщательно опекали. А вот в 1958 году они вам не помогли. Израильтяне уничтожили нескольких ваших приятелей, таких же, кстати, негодяев, как и вы, и пришлось срочно уносить ноги в Парагвай. Вам там удалось неплохо устроиться. Даже лабораторию свою получили. Бедные индейцы…
