— Значит, ты теперь косишь под ученого, — без предисловий, произнес Пескадор. Стиль команданте тоже не изменился. Ни «привет», ни «как дела».
— Мне теперь так положено, — ответил Стэн, — Я перешел в правозащитники, а там такой порядок: у сотрудников определенного уровня должен быть научный ранг.
— Во как… — команданте сделал губы трубочкой, — что это за правозащитники такие?
— Все открыто и честно, — Стэн улыбнулся и показал ID инспектора Комитета ООН по правам человека.
— Хох… — Зим почесал в затылке, — эта фамилия Зауэр тебе досталась вместе с титулом доктора-профессора каких-то там наук Прусского университета, так получается?
— Примерно так, — ответил Стэн.
— Так… — команданте кивнул, — и чьи же блядские права ты тут собрался защищать?
— Ты на меня за что-то обижен, Зим? Скажи прямо: за что?
— Хох… А с чего ты это взял?
— С того, что заметно.
— Что, правда, заметно? Ну, и хули? Ты стал такой чувствительный, что заплачешь?
Стэн пожал плечами.
— Просто, я не люблю недоговорок. Если у тебя есть что-то против меня — предъяви.
— А ты сам догадайся, профессор.
— Я попробую, — сказал Стэн, — ты считаешь меня виноватым в том, что «голубые каски» хлопали ушами, когда Лерадо выигрывал выборы и брал власть.
— Мимо, — сказал команданте, — Я не дебил, и понимаю: такие решения не твой уровень.
— Тогда, — предположил Стэн, — ты считаешь, что я должен был приехать и объяснить.
— Опять мимо. Хули толку с твоих объяснений? У тебя осталась последняя попытка.
— Последняя? А если я не угадаю?
— …То пойдешь на хуй, — лаконично ответил Зим.
— Что ж, — Стэн снова пожал плечами, — по крайней мере, ты честно меня предупредил. Правда, если я не угадаю, то пойду не туда, куда ты думаешь, а пойду искать другие варианты, поскольку дело мне надо сделать все равно, с тобой или без тебя.
— Тогда иди сразу, профессор, и не греби мне мозг. Что молчишь? Не получилось снова держать меня за болвана? Какая беда! Тебе не к кому больше идти на Агренде, во как!
— Я попробую ответить, — медленно произнес Стэн, — ты обижен потому, что президент Тапече, которого мы рекомендовали, и привели к власти, оказался не тем человеком.
— Он оказался вообще не человеком, а куском жадного говна, — поправил команданте.
Стэн пожал плечами в третий раз.
— Мы ошиблись. Мы все, а не только наши политологи. Ты тоже.
— Не грузи свое говно в мой огород. Вы за него поручились. И лично ты мне говорил: «Альянс ручается за Тапече». А он спер столько денег, сколько мог, заложил половину страны какому-то сраному банковскому пулу, и довел людей до того, что они хотели видеть президентом любого, кто вышвырнет «Прогресс и благоденствие» вместе с их приятелями-банкирами, отменит лицензирование бизнеса и вернет землю фермерам.
— Ладно, Зим. Ошиблись мы. Мы виноваты. Что дальше? Послать нас к черту, и пусть Лерадо снова выигрывает выборы, и еще четыре года строит рай на трафике кокаина?
— Нет, — команданте покачал головой, — Это я у тебя спрашиваю: что дальше?
— А это, — сказал Стэн, — зависит от ответа на вопрос: ты работаешь с нами, или нет?
— Я отвечу, — буркнул Зим, — только когда узнаю: кого вы видите президентом?
Настал «момент Рубикона». Сейчас Стэну предстояло решить: раскрываться или нет. Раскрыться, это доверить Пескадору очень многое. А не раскрываться, это потерять Пескадора. Если начать темнить, то Пескадор либо самоустранится, либо перейдет на сторону Лерадо. Раскрываться или нет? Выбор любой из альтернатив — необратим.
— Ну? — нетерпеливо спросил команданте.
— Мы… — приняв решение, произнес Стэн, — видим Гуарани.
— Во как… Маноло Гуарани? Кули?
— Да. Партия «Культурная интеграция».
— Вот что: засуньте в жопу своего Маноло вместе с этой партией. Если он вернется из Франции, я его убью, и насрать, понравится вам это или нет. Ты понял, что я сказал?
— Не заводись, Зим. Тебе не нравится Гуарани — назови другого.
— Амазилло Бразоларго, — ответил команданте.
— Ты шутишь? — удивился Стэн.
— Не шучу.
— Но, черт… Бразоларго — террорист, он в международном розыске.
— Кого это гребет?
— Ну, как тебе сказать, Зим? Это, все-таки, проблема.
— В чем проблема? Половина террористов в мире работают на ваши спецслужбы, и вы прикрываете их. Будете прикрывать на одного больше. Спроси у своего босса: почему Бразоларго оказался в розыске? Если твой босс тебе доверяет, то скажет: потому, что сначала Бразоларго работал на французскую «Сюртэ», а потом они разосрались. Дело житейское, как разосрались, так и помирятся, если всем будет выгодно. Мне не очень нравится Амазилло Бразоларго, но я могу иметь с ним дело, и ваши боссы тоже могут.
Стэн сосредоточенно помассировал виски.
— Так… Зим, а ты разговаривал с Бразоларго на эту тему?
— С чего бы? — буркнул команданте, — Это вам он нужен, а мне он на хрен не нужен.
— Так… — повторил Стэн, — ты предлагаешь нам самим найти Бразоларго, уговорить его занять пост президента, и ты его поддержишь на определенных условиях?
— Да.
— Так, Зим. Осталось выяснить, на каких условиях.
— Хох! Пусть ваши большие боссы мне предлагают. Если меня устроит, я соглашусь.
— Так… А у Бразоларго есть партия?
— Будет, — ответил Пескадор, — если вы ее сделаете.
— Значит, — Стэн вздохнул, — придется еще и партию делать. Слушай, Зим, а может, мы сойдемся на какой-нибудь другой фигуре?
— Предлагайте, — команданте пожал плечами, — может, и сойдемся.
Стэн снова помассировал виски ладонями.
— Ладно. Так или иначе, мы договоримся. А что ты думаешь о самой боевой операции?
— Будет крутое дело, — сказал Зим.
— Круче, чем с Эбботом? — спросил Стэн.
— Намного круче. Пока вы жевали сопли, Лерадо сколотил команду тонтон-макутов, по сравнению с которой гвардейцы Эббота, это мальчики из церковного хора.
— Что? Он сколотил такую команду под носом у «голубых касок»?
— Да, — Зим кивнул, — «голубые каски» ни хрена не делали. Катались по городу на джипах, спрашивали: есть ли оружие? Им отвечали: нет. А оружие тут везде. Ты видел.
— Все так, — Стэн покивал головой, — А твоя команда Зим? Как она? И как ты?
— Спрашивай конкретно, — предложил команданте.
— Спрашиваю: ты и твои парни на легальном положении или в подполье?
— Хох! А ты сам-то как думаешь?
— Я думаю, что и так, и этак, по обстоятельствам.
— Ты правильно думаешь. Какие еще вопросы?
