Роман «Двойная звезда» («Дублер») был первым романом Хайнлайна, завоевавшим премию «Хьюго» (1956 г.). Он соединяет в себе лучшие черты Хайнлайна-автора: ладно скроенный сюжет, хорошо прорисованные герои, цельный и впечатляющий мир будущего.
Наши читатели знакомы с прекрасными произведениями писателя: «Галактика» («Пасынки Вселенной»), «Революция 2100 года», «Дверь в Лето», многочисленными рассказами. В следующем, 1991 году планируется издание романов «Повелители марионеток» и «Звездная пехота», а сейчас перед вами «Двойная звезда» или «Дублер» с незабываемым героем Лоренцо Смифом и его друзьями. Уверен, что книга не оставит никого равнодушным...
Л. Ткачук
Если входит человек, одетый как чучело, и ведёт себя так, будто всё вокруг принадлежит ему, он, скорее всего, космонавт. Это легко объяснить.
Профессия заставляет его чувствовать себя хозяином всего. А что касается одежды, то от человека, который девять десятых времени проводит в униформе и больше привыкшего к глубокому космосу, чем к цивилизованному обществу, трудно ожидать, что он знает, как следует одеваться. И не успеет он приземлиться, как становится добычей словоохотливых портняжек, которые роятся в каждом космопорту в надежде отоварить ещё одного простака «самым, что ни на есть, лучшим земным платьем».
Мне не составляло труда определить, что этого широкоплечего парня одевал Омар Палаточник – накладные плечи делали его ещё более широким; брюки, настолько короткие, что когда он сел, из-под них показались волосатые ноги; морщинистая сорочка, которую с таким же успехом можно было напялить на корову.
Но я держал своё мнение при себе, а тем временем на свои последние полимпериала заказал ему выпивку, рассчитывая, что сделал хорошее вложение капитала. Мне было прекрасно известно, как космонавты распоряжаются деньгами. – Горячих двигателей! – произнёс я, когда мы с ним чокнулись. Он оценивающе посмотрел на меня.
Этот тост и был моей первой ошибкой в отношениях с Деком Бродбентом. Вместо того, чтобы ответить: «Чистого пространства!» или «Удачной посадки!», как полагалось, он окинул меня взглядом и мягко заметил: – Прекрасный тост, но не по адресу. В жизни своей не покидал земли.
После этого у меня осталась ещё одна возможность придержать язык за зубами. Космонавты не так уж часто заглядывали в бар «Каса Маньяна»; он не соответствовал их запросам и, к тому же, располагался далековато от космопорта. А уж если один из них переодевается в земную одежду, забивается в тёмный угол бара и утверждает, что он не космонавт, – это его личное дело. Я и сам выбрал это место потому, что отсюда можно наблюдать за пространством, не будучи замешанным самому – иногда я одалживаю небольшие суммы то там, то здесь, ничего страшного в этом нет, но лучше не нарываться на неприятные разговоры. Мне следовало бы сообразить, что у него тоже имеются свои причины сидеть здесь, и отнестись к этому с уважением.
Но мои голосовые связки словно зажили собственной, обособленной жизнью, дикой и вольной. – Не надо меня дурачить, командор, – ответил я. – Если вы наземная крыса, то я – мэр Тихо-сити. Готов держать пари, что вы на своём веку немало выпили на Марсе, – добавил я, обратив внимание на то, как забавно он поднимает стакан, глубоко укоренившаяся привычка к слабой гравитации, значительно более слабой, чем на Земле.
– Ну ты, потише. – Огрызнулся он, не двигая губами. – Почему ты так уверен, что я приезжий? Мы ведь незнакомы.
– Извините. – Отступил я. – Вы можете быть, кем хотите. Но я ещё не ослеп. Вы выдали себя с того момента, как вошли.
Он выругался про себя. – Каким образом?
– Не стоит беспокоиться. Сомневаюсь, чтобы кто-то кроме меня это заметил. Просто я подмечаю вещи, на которые большинство людей не обращает внимания. – И вручил свою визитную карточку, может быть, несколько самодовольно. На свете есть только один Лоренцо Смиф, акционерная компания из одного человека. Да, я – «Великий Лоренцо» – стерео, развлекательные программы, камерные выступления – «Пантомимист и выдающийся художник-мимикрист».
Он пробежал её глазами и сунул в наружный карман – это меня обеспокоило: карточка стоила денег – превосходная имитация ручной гравировки. – Кажется, теперь я понимаю, – тихо произнёс он, – но в чём моё поведение отличается от обычного?
– Я покажу вам. – Сказал я. – Сейчас я пройду к двери так, как ходят земляне, а обратно вернусь походкой, которой вошли сюда вы. Смотрите. – Я проделал всё это; однако, возвращаясь к столику, немного утрировал его походку, чтобы он мог заметить разницу нетренированным взглядом, – ступни мягко скользят по полу, как по плитам корабельной палубы; тело слегка наклонено вперёд и занимает устойчивое положение, руки вытянуты вперёд, не касаются тела – всегда готовые ухватиться за что попало.
Была ещё дюжина деталей, которые невозможно описать словами; короче говоря, чтобы так ходить, нужно быть космонавтом, с его постоянно напряжённым телом и неосознанным балансированием. Горожанин всю жизнь перемещается по ровной поверхности, по гладким полам при нормальной земной гравитации, и ему ничто не угрожает. Другое дело – космонавт.
– Ну как, поняли, что я имел в виду? – Спросил я, опускаясь на стул.
– Боюсь, что да. – Кисло согласился он. – Неужели я действительно хожу так?
– Да.
– Хм-м-м… Возможно, мне придётся взять у вас несколько уроков.
– Это не худший вариант, – благосклонно кивнул я.
Некоторое время он сидел, разглядывая меня, затем начал говорить – по-видимому, изменив решение и сделав знак бармену наполнить наши стаканы. После этого залпом выпил свою порцию, расплатился за всё и гибким движением соскользнул со стула. – Подождите меня. – Тихонько сказал он.
После того, как он заказал выпивку, отказаться я уже не мог. Да, честно говоря, и не хотел: он был мне интересен. И это несмотря на то, что наше знакомство длилось не больше десяти минут; он был из тех очаровательных увальней, которых уважают мужчины, а женщины – так те и вовсе от них без ума.
Он пересёк зал своей гибкой крадущейся походкой и прошёл мимо столика у самых дверей, за которым сидели четыре марсианина. Не перевариваю их. Мне и в голову бы не пришло, что какая-то штуковина, похожая на бревно, украшенное тропическим шлемом, может требовать человеческих привилегий. Видеть не могу, как они отращивают свои псевдоконечности; на мой взгляд, это напоминает змей, выползающих из нор. Не нравится мне и то, что они могут одновременно смотреть во всех направлениях, не поворачивая головы, – если, конечно, у них есть голова. Но её наверняка нет. И я совершенно не выношу их запаха!
