Нет, это не подсобка. Здесь лестница, пожарная лестница! Похоже, прямо перед дверью лестничная площадка. Прохладные шероховатые ступени под его израненными руками справа вели вверх, слева — вниз. Куда идти? Разумеется, путь наверх закончится скорей. Майлзу казалось, что спускаться здесь можно бесконечно — должно быть, самообман, но уж очень убедительный. Хотя вряд ли лабиринт доходит до самого слоя магмы — жара разморозит мертвецов.
Несмотря на то, что у лестницы были перила, и даже довольно прочные, наверх Майлз продолжал ползти на четвереньках, охлопывая каждую ступеньку и проверяя, целая ли она, прежде чем перенести на нее свой вес. Поворот, еще немного мучительного карабканья. Снова поворот — и лестничная площадка с дверью. Майлз толкнул дверь — та тоже оказалась не заперта — но внутрь не пошел. Пока лестница не кончится, никакая сила не заставит его вернуться к бесконечным штабелям мертвецов. Он пытался считать пролеты, но после нескольких поворотов сбился со счета. В какой-то момент он понял, что тихонько скулит в такт ангельским завываниям, и заставил себя заткнуться. О боже, что там над головой? Слабый проблеск серого свечения. Неужели настоящий свет или снова очередной мираж?
Майлз понял, что свет настоящий, лишь когда смог различить свои бледные ладони, окруженные призрачно-белыми манжетами рубашки. Значит, он не растворился в этой тьме. Ха!
На очередной лестничной площадке обнаружилась дверь с настоящим окошком в ней: пыльным квадратом стекла шириной в пару растопыренных ладоней. Майлз, вытянув шею и моргая, всматривался в серый дневной свет, ослепительный как пламя, высекающий слезы из глаз. «О боги большие и малые, лишь бы она не оказалась заперта…»
Он толкнул дверь и облегченно выдохнул, когда она поддалась. И скрипела она совсем не так громко, как та, внизу. «Осторожней. Вдруг она ведет на крышу?» На четвереньках Майлз наконец-то выполз на свежий воздух.
Это не оказалась крыша, а широкий переулок на уровне городской улицы. Цепляясь за грубую оштукатуренную стену, Майлз с трудом поднялся на ноги и, щурясь, вгляделся в асфальтово-серые тучи, дождевую морось и сгущающиеся сумерки. Какой ослепительный пейзаж.
Строение, из которого он только что выбрался, было двухэтажным. Напротив него стояло здание побольше. Первый его этаж был глухой стеной, без окон и дверей, только выше в рассеянном свете серебрились неосвещенные окна. Среди них не было ни одного разбитого, но смотрелись они пустыми и заброшенными, точно глаза покинутой женщины. Похоже на промзону — ни магазинов, ни жилых домов. А также ни освещения, ни охраны. Склады или заброшенные заводы? Ледяной ветер волочил по щербатой мостовой и трепал какой-то листок — этот яркий хлам был реальнее, чем все вопящие ангелы на свете. Или только в его голове. Впрочем, неважно, где.
Майлз подсчитал, что, скорее всего, до сих пор находится в столице префектуры, Норбридже, он же Китахаси: каждое место на этой планете носило сразу два взаимозаменяемых названия, явно с целью запутать туристов. Чтобы попасть в другой крупный город, ему нужно было бы пройти под землей сотню километров по прямой. И хотя мысль насчет сотни километров может быть недалека от истины, если судить по его бедным ногам, то «по прямой» явно исключается. Он даже мог запросто находиться совсем недалеко от того места, откуда попал в подземные лабиринты — какая ирония! Хотя маловероятно.
Ощупывая одной рукой шершавую стену: отчасти чтобы удержаться на ногах, а отчасти потому, что уже успел обзавестись зловещей и суеверной привычкой, Майлз повернул — направо! — и поковылял по переулку, к первому пересечению кори… тьфу, к перекрестку. Мостовая была ледяной. Обувь похитители у него отобрали сразу, носки были разодраны в клочья, как, вероятно, и сами ступни, но ноги настолько онемели, что боли он не чувствовал.
Пальцы скользнули по блеклому, наполовину стертому граффити — красная надпись гласила «Сожжем мертвецов!». На Кибо-Дайни этот лозунг попадался Майлзу не раз: сперва в подземном переходе по дороге из космопорта он видел, как ее смывает бригада уборщиков, а потом встречал в служебных туннелях, где туристам делать нечего. На Барраяре для мертвых сжигали поминальные приношения, но Майлз подозревал, что здесь имеется в виду нечто другое. Таинственная фраза была одной из первых в его списке для расследования. Пока все не пошло наперекосяк… вчера? Или сегодня утром?
Повернув на очередную неосвещенную улицу — или подъездную дорогу — перегороженную вдали обветшалым забором из сетки, Майлз остановился в нерешительности. Из сумрака и ангельского мельтешения соткались две идущие рядом фигуры. Майлз заморгал, пытаясь их разглядеть, и тут же об этом пожалел.
Справа шла таукитянская бусинная ящерица, ростом не ниже — или не выше, как сказать — самого Майлза. Выглядела она как и полагалось: шкура в разноцветной ряби пурпурного, желтого и черного, кремово-белая полоса воротником охватывает горло и спускается по животу. Однако вместо того, чтобы двигаться положенными ей жабьими прыжками, рептилия шла на двух ногах — и это был слишком прозрачный намек. Размеры для зверюги были типичными: обычная бусинная ящерица с Тау Кита, сидя, доставала Майлзу до пояса. Правда, она несла в лапах сумки, а вот это уже абсолютно не типично для ящериц.
Ее высокий спутник… о, да. Шестифутовый масляный жук мог быть продуктом только его кошмаров, никому другому такое бы в голову не пришло. Гигантский таракан с бледным пульсирующим брюшком, сложенными бурыми надкрыльями и головой, покачивающейся в такт шагам, шел как ни в чем не бывало на двух тонких, как палочки, ножках, а в передних нес в когтях пару холщовых мешков. Средняя пара ног то пропадала, то появлялись, словно мозг Майлза не мог решить, как именно должна выглядеть эта отвратительная тварь.
Парочка приблизилась к нему и замедлила шаг. Майлз покрепче ухватился за ближайшую спасительную стену и осторожно окликнул их:
— Привет?
Масляный жук повернул свою хитиновую голову и смерил Майлза ответным взглядом.
— Не подходи, Джин, — посоветовал таракан своему низенькому спутнику. — Это нарик какой-то, шатается тут. Только глянь, какие у него глаза. — Жвала и щупальца шевелились в такт словам, но голос был обычный — мужской, стариковский, ворчливый.
Майлз хотел было объяснить, что он и вправду одурманен наркотиками, но не наркоман, однако на то чтобы озвучить разницу, сил не хватало. Вместо этого он постарался дружелюбно улыбнуться. Обе галлюцинации попятились.
— Эй! — возмутился Майлз. — Не может быть, чтобы я казался вам таким же страшилищем, как вы мне. Имейте в виду. — А вдруг он попал в сказку про говорящих животных, какие во множестве читал в детской Саше и малышке Хелли? Хотя звери в этих сказках обычно пушистые. Ну почему его отравленные химией нейроны не породили на свет парочку здоровенных котят?
