После четвертого года работы он отложил свои записи и книги в сторону.
И сказал: «Ну что же».
Уставившись в стену и пожав плечами.
* * *
Жители Риппингтона по какой-то причине погрязли в скуке меньше, чем остальной мир. Я предполагаю, что Волм тому причиной, но я не уверен. Да и какая разница.
Лист находится в пограничном состоянии между наполненностью эмоциями и абсолютным их отсутствием. Какие-то вещи его увлекают, а на другие ему наплевать. Возможно, потому, что кое-что кажется ему скучным, а кое-что – нет.
* * *
Я должен оговориться. Лист – это я.
* * *
Я извиняюсь, что говорю о себе в третьем лице, но так уж получилось. Я часто ловлю себя на этом. Все потому, что я могу видеть вещи со стороны, как третье лицо. Куда бы мне ни захотелось направиться, мои глаза уже там. Они выпадают из глазниц и отправляются путешествовать по миру. Совсем как Господь или как кинокамера. Я сам становлюсь наблюдателем, Божьим оком нависнув над своим телом, и смотрю, как некто двигается и разговаривает согласно моим командам, мой собственный живой труп.
Иногда я называю свое тело трупом. Потому что оно мне совсем не нравится. Оно навевает скуку. Мне бы хотелось жить скорее в теле здорового мужчины. Возможно, тогда мое чувство самоуважения было бы сильнее и мне не пришлось бы смотреть на себя как на постороннего. У меня расхлябанное, неказистое, слабое тело. Оно стонет, когда я прошу его двигаться, а кости хрустят и жалуются, если им приходится поднапрячься.
Я давно не пользуюсь фамилией. Я просто Лист. Раньше я звался Кейблом, если мне не изменяет память, но Кейбл давно на пенсии. Я просто Лист. Я не чувствую, что мне нужно иметь фамилию.
Иногда мне грустно, и я думаю, что это смешно.
* * *
Моих родителей звали мистер и миссис Кейбл. Я не тружусь вспоминать их имена. Уверен, они не помнят моего. Хотя как раз они должны его помнить. Они дали мне это жалкое название.
Они говорили:
– Лист – это еще и человеческое имя, а не только растительность, которая покрывает деревья.
Однако скорее всего они имели в виду имя Ли. Ли – это человек, и Лист – просто лист.
Здорово, правда? Я лист, а не человек, как когда-то убеждали меня родители.
* * *
Из-за того что родители дали мне такое имя, люди считали их хиппи. Я всегда отвечал: – Лучше считайте их идиотами.
* * *
Если бы меня звали по-другому, я бы писал свое имя с маленькой буквы. Моя личность располагает к написанию слов строчными буквами, например майк, или бобби, или стивен, или джоуи. Когда пишешь свое имя таким способом, то показываешь, что чувствуешь себя слабее окружающих, по крайней мере, я чувствую.
Но если бы я писал свое имя лист, то кто-нибудь наверняка подумал бы, что я – растительность, которая покрывает деревья, а не человек вовсе. Может быть, даже Бог поверил бы в это. И осенью, когда все листья засыхают и опадают с веток на землю, чтобы умереть, я тоже свернулся бы в хрупкую трубку и опал бы с поверхности планеты, чтобы умереть от удушья в безвоздушных пространствах Вселенной.
* * *
Я и говорить-то толком не умею. Иногда я в полном смятении. Это потому, что слишком увлекался наркотиками в старших классах. Вообще-то я в то время в школу не ходил. Меня выгнали. Когда я говорю «в то время», то есть в старших классах, я имею в виду, когда я должен был учиться в старших классах.
Тогда я сильно увлекался феликсом, и снупи, и огуречной рассадой, и планом, в то время у меня еще оставались деньги на модные в высоком обществе наркотики. Но я увлекался и опиумом, хотя обычно доставал бесплатно у друзей. Никто не продает опиум, считается, что на него нет спроса. По сути, опиум – химической аналог гру.
* * *
Когда мистер и миссис Кейбл обнаружили – а для этого им потребовалось немало времени, – что я отодвинул уроки ради сильных галлюциногенов, они решили, что для них будет лучше не иметь сына.
Так что я ушел от предков, жил один, работал в небольших магазинчиках и думал, что им меня не хватает. Но им было все равно, и пусть они катятся к черту.
Однажды я позвонил миссис Кейбл (матери) и спросил, скучает ли она без меня. Когда я задал вопрос, последовала долгая пауза. Я уверен, она смотрела в стену и пожимала плечами. Больше я не звонил.
* * *
Оказавшись в полном одиночестве, я прибегнул к наркотикам, которые легче достать. Вернее, к настоящим наркотикам их отнести нельзя. Это были просто химикаты, предметы бытовой химии, которые можно купить в любом/каждом магазине. Сначала я попробовал освежители воздуха. Они бодрят, как будто принимаешь ванну с пеной из собственных мозгов. Аэрозоли от кашля были тоже ничего, но картинка перед глазами становилась будто из стробоскопа, и тошнило. Позже я экспериментировал/забавлялся со всем, что имело токсические ингредиенты. От некоторых мне было по-настоящему хреново. От некоторых чуть не окочурился.
Не люблю вспоминать то время.
* * *
Через 15 месяцев одинокой жизни вне дома я понял, что бесповоротно разрушен наркотической дрянью. Меня не вылечили.
Из-за своих экспериментов с наркотиками я больше не могу общаться как все остальные люди. Мой разум заперт далеко от реальности, мышление очень ясное, но голос не слушается, когда я пытаюсь озвучить свои мысли. Я заикаюсь; чтобы мои мысли облеклись в слова, понятные людям, требуется время. Возможно, проблема в том, что я думаю мыслями, а не словами.
* * *
У меня рассеянное внимание.
Со временем говорить становилось все труднее, и я почти полностью отказался от речи, теперь у меня море свободного времени, чтобы думать, а думать я люблю.
Кому на самом деле нужен голос? Я молчу подолгу, обычно мысленно беседуя сам с собой, а вслух разговариваю только со своим лучшим другом и людьми, которых Бог наградил терпением. И все же в некотором роде я общаюсь с людьми, но свое мнение выражаю только для себя, в замкнутом пространстве своего разума, и никто больше о нем не подозревает.
У меня есть друзья, много друзей. Это странная штука, если задуматься, потому что я тип асоциальный и умалишенный, сами понимаете. Я нравлюсь им такой, какой есть, выполняю функцию молчуна в компании. В каждой тусовке есть такой. Я думаю. Кому-то приходится быть в тени, следовать за толпой. Они говорят, я появляюсь и пропадаю совсем незаметно. Иногда называют меня призраком. Иногда утверждают, что я обладаю магической силой.
Поскольку я говорю мало, я пишу слова на своей одежде, чтобы как-то раскрыть себя миру. На одной майке я сделал надпись «призрак», на другой – «раб». Самая показательная надпись гласит: «инвалид».
Вот еще надписи: «я – сандвич», «я – вибратор», «я – тот пьяный водитель, который сбил вашу дочь»; это попытка казаться подонком.
