А у неё был замечательный. У неё небесное небо, им кончался её воздушный замок, а в основании его лежал один камешек, с которого и началось строительство. Замок как облака. Лёгкий. Высокий, который не кончался даже там, где он переходил в небо. Вряд ли какой другой воздушный замок мог бы поспорить с её замком.
Он менял свои очертания в зависимости от времени суток. Утром замок вполсилы освещался нежным, цвета разведенного красного вина светом. Вечером замок словно таял в сиреневом тумане сумерек.
Ну, например, однажды в сопровождении легкого приятного ветерка она направилась вверх, собираясь достичь балкона на третьем этаже замка, но по пути сбилась и оказалась на первом, в очень мрачном и тесном помещении, которое как раз и базировалось на краеугольном камне воздушного замка. Еле выбралась!
По утрам коварный свет манил её всё выше и выше: она шла по переплетающимся лестницам, опасность заключалась в том, что как бы она ни старалась выбрать направление или высоту подъема, то всё равно ошибалась: лестницы приводили вовсе не туда, куда она хотела, хотя она всё время сверялась с планом замка.
А однажды она дошла до пятого этажа, но на повороте воздушной лестницы необдуманно остановилась на смотровой площадке, облокотилась на перила, которые подло растаяли у неё под руками, и она рухнула прямо с высоты пятого этажа, а у замков высота-то этажей побольше, чем у жилых домов, и пятый этаж воздушного замка это как семнадцатый у обычного, блочного дома.
Как она тогда осталась жива, непонятно даже ей! Она отделалась переломом ноги и два месяца ходила в гипсе и после того, как сняли гипс, она сама заметила, что нога левая, сломанная, другой человек ни в жизнь не заметит, стала чуть-чуть тоньше, чем правая. И сгибалась тоже чуть хуже, но на походке это тоже никак не отразилось, вообще бы никому в голову не пришло, что она ногу ломала.
С тех пор она стала осторожнее гулять по своему воздушному замку. Замок был очень своевольный, свободолюбивый и надстраивался, как ему заблагорассудится. А так она ходила, после того, как гипс сняли, с костылями ещё месяц, и на себе ощутила, как другие люди с неприятием, особенно, когда у них всё в порядке, смотрят на тех, кто упал со своего воздушного замка. Но ей даже жаль таких: может у них и замка-то никакого воздушного нет, ведь если такой есть, то слишком уж велика возможность с него упасть.
У которых такие замки есть, почти все с них летали. Вниз. Кое-кто и вверх, но это очень редко, это те, кто в юности влюбился удачно, кому ответили, кто оба-два невинны и друг на друге эту свою невинность замкнули и так и жили в общем воздушном замке. Вот те редкие экземпляры, возможно, и не падали, и детей там растили и поднимались всё выше и выше по пролётам без падений, но она таких и не знала вовсе, только слышала о них, но слабо верилось. Зато таких, как она сама, кто летал вниз, она видела по жизни очень много.
Один её знакомый человек, или ещё кто-то, надо разобраться, человек ли он, настроил таких замков, и населил их такими чудовищами, что потом всю жизнь с этими чудовищами сражался. Сражался, а потом и вовсе, когда носился с мечом по пещерам, заблудился в своём воздушном замке окончательно, и его собственные чудовища его же и сожрали. Или не сожрали, а просто он с ума сошёл, сам стал чудовищем, бегал потом по своему воздушному замку, похожему на подземелье, и всё в зеркала заглядывал, пытался сам себя отыскать, но так и не нашёл, всё ему какие-то чудовища в зеркалах попадались.
Кто-то совсем пропадал. Никто потом их не видел, она– то думала, что те, которые пропали в своих же воздушных замках, сами виноваты.
Она давно поняла, что иногда надо выходить и в реальную жизнь, нельзя всё время в своём замке сидеть, потому что те, кто так делал, таяли от сладости своей мечты, такие сладкие мечты бывали, что человек только ими и мог питаться, и высасывал всю жизнь из мечты, она погибала, и человек, который за это время так привыкал пить эту сладкую мечту, что когда высасывал её полностью, не мог перейти на нормальную пищу, потому что после сладкой мечты простая еда, конечно, покажется пресной и невкусной, и погибал от голода.
Она знала, что хоть так приятно гулять по своему воздушному замку, но надо не увлекаться и всё-таки иногда выходить оттуда и не заменять реальную жизнь постоянными мечтами.
Некоторые вообще слепли, слыхали про снежную слепоту? Это когда альпинисты, например, поднимаются всё выше и выше в горы и, когда доходят да заснеженных вершин, видят вокруг себя только сияние солнца, многократно усиленное отражением лучей от блестящего снега, и яркость эта сжигает им глаза.
Так и с мечтами. Если только на них глядеть, то их блеск слепил человека и он, потеряв зрение, тоже не мог найти обратную дорогу из воздушного замка, и оставался в его лабиринтах, слепой как крот. Кто погибал, а кто и находил в своём плачевном положении прелесть. У некоторых ослепших от блеска мечты, прорезался божественный слух, они слышали недоступные другим звуки, и пытались рассказать другим об этой музыке сфер, но им не верили те, кто таких звуков не слыхал, а кто слыхал, те рассказов не слушали, получается замкнутый круг бесполезных усилий. Впрочем, все воздушные замки это в той или иной степени замкнутый круг бесполезных усилий.
В общем, воздушные замки явление хоть и красивое, но небезопасное. Она-то со своей сломанной ногой это знала лучше всех, потому что травма её была не смертельная, но достаточно серьёзная, что бы сделать правильные выводы. Ей ужасно надоело бродить по воздушному замку в одиночку, что опасно, и пора бы уже детишек завести и гулять по замку в компании мужа и парочки крошек, в которых временами видеть себя, а временами мужа, только не всегда набор хромосом поровну от каждого родителя обеспечивает внешнее сходство с каждым из супругов, иногда и вовсе нельзя найти что-то общее, но это тоже ни о чём не говорит, потому что такие качества как ум, музыкальный слух, художественный вкус передаются по наследству, никак не отражаясь на внешнем облике.
И вот, значит, чтобы выйти замуж, она стала приглядываться к соседям, чтобы выяснить по облику воздушного замка, насколько они похожи, и будет ли каждому комфортно в воздушном замке избранника.
Рядом, почти соприкасаясь крышами, находились замки трёх молодых людей. Первый – поэт. У него был замок в виде высоченной стопки книг, положенных одна на другую, в силу темперамента поэта не ровно, а как попало, что очень роднило замок невесты и замок поэта. Другой – бард. У барда замок был в виде гитары, наподобие сцены Грушинского фестиваля, поставленной вертикально. Такой замок нашей невесте тоже по вкусу. А третий – художник. У него замок был как готический собор, см. выше, в начале рассказа. Этот замок нравился невесте безусловно.
