— Взялся за нас? — доктор Смит приподнял брови. — И каким же образом?
— Насколько я понял из рассуждений Фарбрайта, — с некоторой горячностью объяснил мистер Патсон, — дьявольский принцип старается направить человечество по пути общественных насекомых; превратить людей в автоматы: существа, лишенные индивидуальности; в бездушные машины из плоти и крови.
Беседа, казалось, начинала развлекать доктора Смита.
— Ив чем же кроется цель этого дьявольского плана?
— В уничтожении человеческой души, — произнес мистер Патсон, не отвечая на улыбку. — Из человеческой природы собираются вычеркнуть те свойства, которые принадлежат Богу. Дьявольский принцип сметет с лица земли любопытство, радость, все глубокие чувства, желание творить и наслаждаться жизнью. Не забывайте, что я повторяю слова Фарбрайта.
— Но вы ему верите?
— Даже тогда я не мог отделаться от ощущения, что в этом что-то есть. Раньше мне никогда не приходилось задумываться о подобных вещах — я самый обыкновенный человек, занимаюсь своим делом и не влезаю в философские рассуждения, но с некоторого времени у меня складывается впечатление, что дела идут как-то не так; кажется, что каким-то образом они вышли из-под нашего контроля. Я согласен, в теории мы сами отвечаем за образ жизни, который ведем. Однако на практике оказывается, что мы глубже и глубже увязаем в жизни, которая нам не нравится. Это напоминает огромную серую прачечную, — несколько возбужденно продолжал мистер Патсон, избегая внимательных глаз собеседника, — куда нас всех заставляют сдавать белье, и каждый раз мы получаем его обратно все более и более блеклым, бесцветным, пока краски, наконец, не исчезают совсем.
— Если я правильно понял, — проговорил доктор Смит, — сейчас вы передаете ваши собственные ощущения, а не то, что рассказывал этот Фарбрайт?
— Про прачечную — да. И о том, что все идет как-то не так. Да, это мои ощущения. Как будто все вещи вокруг непрерывно теряют форму, вкус, цвет. Вы понимаете меня, доктор?
— О да. Знакомая картина. Может быть, некоторую роль тут играет ваш возраст…
— Я так не думаю, — твердо возразил мистер Патсон. — Тут совершенно другое. Я в этом уверен.
— Насколько вы можете быть в этом уверены, — спокойный голос доктора Смита не выражал ни тени сочувствия. — Не забывайте, что английский средний класс, к которому, очевидно, принадлежите и вы, не так давно пережил тяжелейшие экономические и социальные потрясения. Следовательно, любой представитель этого класса — я сам отношусь к нему — не может не чувствовать, что ритм жизни изменился и уже не тот, что был, скажем, до войны.
— Все это я слышу каждый день, доктор. — Мистер Патсон взглянул ему в лицо. — Моя жена и ее подруги не могут говорить ни о чем другом. Нет, здесь что-то другое. Как либерал, я всегда верил в социальную реформу, и классовая борьба для меня пустой звук. Страдать оттого, что пирог разделен так, а не иначе, просто бессмысленно. Я говорю о других вещах, и всевозможные реформы входят сюда только потому, что их используют.
— Простите, не совсем понимаю вас мистер Патсон.
— Сейчас попробую объяснить. В тот вечер мне никак не удавалось избавиться от мысли, что в словах Фарбрайта что-то есть. Может быть, в первый раз кто-то назвал мне причину, из-за которой все так происходит. — Он с надеждой взглянул на собеседника.
Доктор Смит, иронически улыбаясь, покачал головой:
— Гипотеза о загадочном и вездесущем дьявольском принципе? Пожалуй, этого маловато для объяснения, мистер Патсон.
— Это только начало, — ответил мистер Патсон довольно воинственно. — Сейчас мы подошли вплотную к агентам принципа.
— Ах да…, агенты. — Доктор Смит постарался придать лицу серьезное выражение. — Это Фарбрайт подсказал вам такую идею?
— Да. Признаться, самому мне и в голову такое не приходило. Существуют два способа, которым дьявольский принцип может воспользоваться, чтобы превратить нас в насекомых. Первый — посредством внешнего контроля: возможно, какой-нибудь радиопрограммой, которая постоянно вертится у нас в мозгу, заставляя бросать начатое, больше заботиться о собственной безопасности, не питать иллюзий и не тратить энергию и время на праздное любопытство и размышления.
— Фарбрайт говорил, что нечто подобное уже происходит?
— Да, но это не его наблюдение. Человек, с которым он встретился на Ближнем Востоке, очень определенно утверждал, что безостановочная пропаганда уже работает. Но есть и второй способ — прямой контроль с использованием агентов принципа: что-то вроде «пятой колонны» Дьявола. Их с каждым годом становится все больше и больше.
— Кого? — с добродушной улыбкой поинтересовался доктор. — Дьяволов?
— Это название как нельзя лучше отражает их сущность, — без улыбки проговорил мистер Патсон, слегка нахмурившись. — Правда, может сложиться не правильное представление о них: рога, хвосты и тому подобное. На самом деле они ничем не отличаются от нас, но они не люди.
Они не такие, как мы. И не любят нас. То, что они делают, направлено против нас. К тому же они держатся вместе: продвигают друг друга по служебной лестнице, постепенно завоевывают все большее влияние и власть. Что мы можем противопоставить им? — мистер Патсон почти выкрикнул свой вопрос.
— Если бы такие силы существовали, — спокойно отозвался доктор Смит, — думаю, мы очень скоро оказались бы в их власти. Однако они живут лишь в мире фантазии, хотя и там способны наделать вреда. Вероятно, последнее время вы много или — будет лучше сказать — излишне много размышляли об этих демонических созданиях. Все признаки налицо. Как, кстати, вы называете их? Мы сэкономим время и избежим возможных неточностей, если дадим им имя.
— Их зовут Невидимки, — не раздумывая ответил мистер Патсон.
— Ага, Невидимки! — Доктор Смит снова нахмурился и плотно сжал губы, возможно, чтобы продемонстрировать неудовольствие таким поспешным ответом. — Вы в этом уверены?
— Почему нет? Вы спрашиваете, как я называю их — я отвечаю. Конечно, мне не известно, как они зовут себя сами, но это имя придумано не мной.
— Угу…, снова Фарбрайт?
— Да, я слышал, как он называет их, и мне показалось, что это удачное имя… Им доставляет удовольствие, когда мир лишается красок. И что-то еще в них самих…, ничего похожего на раскрашенных чертиков из сказки. Спокойные, прозрачные человечки, занятые вымыванием красок.
— Вы в самом деле так думаете? Хочу прояснить ситуацию, мистер Патсон. Как я уже говорил в начале нашей беседы; идея так называемых Невидимок может иметь серьезные асоциальные последствия. Одно дело открыть загадочный дьявольский принцип, который затягивает нас в свои дьявольские сети, и совсем другое — отыскивать среди добропорядочных граждан переодетых демонов. Вы понимаете?
