В темных глазах княгини плескался страх. Но не шевельнулась, зная, что сопротивление только разожжет государев гнев. Тут уж о милости самое время молить:
- Господарь... тяжела я...
Алая пелена, затмившая взор, медленно спала. Ярость улеглась. Так холодный осенний ветер проносится по лесам Валахии и тут же стихает, забрав свою первую жертву - нарядную золотую листву. Слова Виорики дошли до сознания Дракулы не сразу: канули тяжелым камнем, только круги и пошли. Брюхата, значит. Но радости не испытал, напротив, сожаление. Теперь и не убьешь, раз наследника престола ждет. Равнодушно отодвинулся, внимательно разглядывая жену, будто видел в первый раз. И под гнетом взгляда потупилась, смутилась, охорашиваясь, не зная, куда девать дрожащих, суетливых рук.
Влад хищно повел ноздрями и вдруг ощутил тяжелый женский запах. Соврала, значит... Соврала... Шкуру свою ничтожную спасти хотела. А вместо этого его в дураках выставила. Ну, что ж: за проступок и наказание соответствующее будет. Только пусть немного успокоится, страх свой угомонит, а там и муж в опочивальню пожалует.
Влад грубо оттолкнул жену:
- Ступай вон! Понадобишься - позову.
Виорика неловко упала на землю, и тут же подскочила, опасаясь еще большего гнева. Подобрав длинные юбки, бросилась прочь со двора. Дракула презрительно посмотрел ей в след и вновь коснулся ноющей ранки. Гной вышел. На пальце осталась капелька крови. Он слизнул ее. Манящий вкус. Как у той, другой, предназначенной ему по духу, но отвергнутой судьбой и верой.
***
-- Никак женушка расстроила, твое величество? -- пред Дракулой склонился слуга понятливый, личный писарь Ебата. Склонился не слишком почтительно, но на политес Дракула обычно смотрел сквозь пальцы. -- По телу вроде и баба горячая, а как заговоришь -- юница глупая.
Молодой да смелый! Доверенное лицо, правая и верная рука во всех делах и начинаниях. Но, безоговорочно доверяя Ебате, Дракула никогда не забывал его проверять. Когда-то князь уже попал в ловушку из-за того, что доверился родному брату. Глупец тот, кто наступает на одни и те же грабли. Ни пустозвонства, ни наглости не прощал, потому и взбеленился тотчас:
-- Не тебе, пес смердящий жену обсуждать, -- отрезал князь. -- Еще слово молвишь, на конюшню отправишься. Давно плетей тебе не отвешивал.
-- Не гневайся, господарь, -- Ебата чутко уловил, что Влад нынче не в духе. -- Просители к тебе. Дело уж больно необычное.
Плохое настроение князя мигом рассеялось.
-- Какое такое дело? -- с любопытством спросил он.
-- Жена мужа в измене обвинила, у тебя справедливости просит.
-- Кто такая, чтоб вперед мужика выступать?
Ебата ухмыльнулся:
-- Если б не разлучница, никогда бы не решилась, а тут ревность да обида разум замутили. Разлучница -- мать ее. Сам понимаешь,
Сердце кольнуло. Были знаки, были.
-- Приведи!
Как есть -- трое. Молодка востроглаза и вертлява, несмотря на излишнюю полноту. Неверный муж испуган, но по-прежнему тверд в поступке своем. Мать, она же разлучница, спокойно держалась в стороне, будто и ни причем вовсе. Волосы убраны под платок, на покатом лбу недоуменная морщинка, губы сжаты. Руки она держала сложенными на животе.
"Будто дитя нерожденное защищает", -- осенило Дракулу.
-- Сказывай.
-- Прости, твое величество, что потревожили мы тебя, -- заголосила поруганная жена. -- Да только не у кого, кроме тебя, господарь, справедливости просить. Вот муж мой венчанный, вот мать моя родная, а промеж ними любовь, мне, значит, обман. Вчера на сеновал пошла, а там они милуются, стыда да сраму не зная. Как быть, господарь? Рассуди!
Посмотрел на зареванную женку князь и нахмурился. Быстро сор из избы вынесла, видать, действительно в расстройстве пребывает. Супружеская неверность -- дело привычное, но после того, как Влад сел царствовать, случаев поубавилось. Стоит ли мужу своему изменять. Коли кол тебя на причинное место дожидается? Однако мужей ни разу не обвиняли -- погуляет и вернется, куда ж ему деваться?
-- Ты что скажешь? Отчего жене молодой изменил? Да еще с кем -- с тещей?!
Тот молчал долго, но вдруг решился:
-- Ты как хочешь, суди, господарь, да только нашей вины с Анной тут нет. Жена моя, Микаела, хозяйка справная, жена пригожая да верная. Жаль, детишек мы с ней не прижили, но тут уж воля божья. Слова худого о ней не скажу. Но не люба! Домой иду, ноги сами к дому тещи поворачивают. Иду и сам над собой посмеиваюсь: эка зацепило! Приду, она накормит, напоит и смотрит, будто единственный я у нее, Богом назначенный. Вот и получилось: была теща, стала женой. Ты не сердись, твое величество. Сопротивлялась, как могла. Силой взял. Меня казни! Я один во всем и виноватый.
-- Нет! -- бросилась в ноги государю обманутая жена. -- Если его убьешь, то и меня вместе с ним. Нет его, и меня нет. Прости, твое величество. Бес попутал, оговорила и мать, и мужа. Привиделось дурное, вот и бросилась защиты искать. Прости, если можешь, а нет -- так не милуй, все одно теперь -- пропадать.
Разлучница даже с места не двинулась: застыла соляным столбом.
-- А ты что скажешь? -- обратился к ней Дракула.
-- А нечего мне говорить, господарь, -- спокойно и с достоинством ответила та. -- Никто надо мной не насильничал. Не захотела бы, так и не вскочил бы зятек. По доброй воле слюбились. Ни о чем не жалею! И не стыди -- пустое все! Мужа моего ты два года назад казнил. За что тот смерть принял, того не ведаю. Других мужиков в деревне нашей нет. За твой престол полегли, все как один. Вот бабы и маются, каждой ласка нужна.
-- Старая ты уже для мужских утех! -- встрял Ебата.
-- Кто, я? -- Доселе спокойная, она мигом превратилась в шипящую кошку. Рванув на пышной груди рубаху, пошла на писаря: -- Ты на меня посмотри! Ягода спелая! А то, что у дочки мужа отобрала, так сама виновата: за мужиком лучше глядеть надо, а не семечки лузгать!
-- Получается, я виновата? -- Микаела вытерла вышитым рукавом слезы и ринулась в бой. -- А кто в хату мою приходил? Кто хвостом перед ним крутил? Зятек то, зятек се! Кто меня хулил, неряхой да склочницей обзывал?! Кто к бабке за приворотными травками бегал? Скажи, что не ты?
-- А я и скажу! -- подбоченилась Анна, забыв про все на свете. -- Он меня и без приворотов полюбил. Какая есть, такую и взял. Жалели тебя, а так бы все раньше сказали!
-- Мама! -- Микаела вдруг плюхнулась на землю и громко заревела. Муж осторожно приблизился к ней и стал ласково гладить по голове:
-- Будет тебе! Пойдем лучше домой, сами разберемся! Дома!
-- Ах ты, кобель! Еще утешать меня будешь! -- Микаела в сердцах пнула мужа. Тот отлетел на несколько шагов и поднялся, потирая ушибленный затылок.
