- Нет, мам!
- Но у нас кончилась паста.
- Мам!
- Я быстро. Осторожно. Как мышка — шмыг туда, шмыг обратно.
Когда на следующий день он вернулся и зашел в их маленькую комнатушку, мама сидела на кровати, а на лице ее застыла эта деревянная улыбка гуимплена.
Сто раз потом он проклинал себя и Дарлинг (через полгода она тоже попалась гуимам, где–то в девятом районе), сто раз пытался заставить себя ввести маме не снук, а что–нибудь, что навсегда избавило бы единственного дорогого ему человека от этой безумной маски, обезобразившей мамино еще красивое лицо. И возможно, однажды, он бы в конце концов решился, если бы не Эрджили.
***
Он скорее физически почувствовал, чем услышал, возню за мусорными баками. Быстро повернувшись в ту сторону, выхватил из кармана и надел на руку шипованый кастет, занял стойку готовности.
Просто так, пустой рукой, бить гуимов бесполезно: под кайфом они не чувствуют боли. И даже хороший удар в челюсть, который нормального человека немедленно уложит в нокаут, не доставлял их атрофированным мозгам особого беспокойства, они лишь на время теряли ориентацию в пространстве. Бить гуима нужно было только в жизненно важные органы и желательно — чем–то твердым, чтобы причинять хотя бы переломы. Учитывая то, что в последнее время гуимплены старались не нападать поодиночке, а снук не вызывает такой заторможенности, как другие наркотики, успешно отбиться от нападения двух–трех снукеров было непростой задачей даже для хорошо подготовленного бойца.
Он простоял минуту, но никто, кажется, не собирался на него нападать. Между тем, возня за баками не утихала. Послышался приглушенный женский возглас, потом скрежещущий об асфальт звук — какого–нибудь сдвинутого с места ящика.
Кит медленно, по дуге, стал обходить баки, чтобы заглянуть за них. При этом он старался не выпускать из пристального внимания ближние подъезды. Даже затылок у него моментально задеревенел от напряжения. Но глаза на нем, к сожалению, не выросли, чтобы отхватить в поле зрения побольше пространства.
Через минуту он увидел сутулую спину гуима — высокого и худого — который, сопя, напирал на девчонку лет двадцати пяти, прижимая ее к ближайшему баку.
- Касата! — хрипел он. — Счастье будет, касата! Не бойся, не больно. Каса–а–та–а–а!
Девчонка вцепилась в руку снукера, в которой был зажат шприц, так, что костяшки ее пальцев побелели. Глаза неотрывно следили за иглой, которая медленно, но верно приближалась к ее шее. Другой рукой гуим вцепился в ее волосы и тянул к себе, не обращая внимания на пальцы правой руки девчонки, разрывающей ему нижнюю губу. Было видно, что силы жертвы на исходе, еще минута и она не выдержит.
Кит сделал рывок вперед, в три прыжка преодолел отделяющее его от снукера расстояние, резко выбросил руку вперед, нанося удар под основание черепа. Гуимплен даже не охнул — упал на колени, замер на секунду в этом положении, потом медленно завалился вперед и ткнулся мордой в кучу мусора. Готов.
Кит присел над трупом, не обращая внимания на девчонку, которая отскочила, упала на попу, прижавшись спиной к вонючему скользкому мусоросборнику. Джинсы, голубая ветровка, брюнетистые коротко стриженые волосы. Симпотная мордашка со вздернутым носиком и большими зелеными глазами, которые сейчас были еще больше от страха.
Руки ее спасителя быстро пробежались по телу мертвого снукера. Кит радостно улыбнулся, когда нащупал в одном из карманов плоскую коробочку несессера, в каких продается снук — три дозы и шприц. Но радость его тут же отхлынула — коробочка была пуста. Однако, он не выбросил ее — положил в карман. У фарцовщиков за пяток таких коробочек можно получить одну дозу бесплатно. Правда, у них снук не фабричный, грязный и полупроцентный, но когда на горизонте маячит полный ноль и нужной дозы не достать, то сойдет и такой.
Девчонка подумала, наверное, что он такой же гуим, только в состоянии ломки. Она заскребла ногами по гниющим картофельным очисткам, дернулась было вскочить, но подскользнулась и снова села на попу, ударившись головой о бак.
- Да замри ты! — небрежно бросил ей Кит. — Я не гуим.
- Ага, — недоверчиво произнесла она. — А зачем снук ищешь?
- Надо.
Он сделал шаг к ней, протягивая руку, чтобы помочь встать, но девчонка завизжала, опять заскребла ногами.
- Да заткнись ты, дура! — прикрикнул Кит, на всякий случай легонько пнув ее по черному полусапожку на высокой шпильке. — Сказал же, что я не из них. Будешь орать, уйду, брошу тебя здесь. А тут, знаешь, по подъездам дохренища гуимов шныряет.
Она замолчала, но глядела исподлобья, со страхом.
- Где живешь? — спросил он, протягивая руку.
Девчонка нерешительно взялась за его пальцы, кое–как поднялась, тут же отдернула руку.
- Тебе–то что?
- Могу домой отвести, если недалеко.
Она немного поколебалась, поглядывая на кастет, который Кит снял с руки, обтер куском валявшейся неподалеку оберточной бумаги, положил в карман.
- Рядом живу, — сказала она наконец. — На четырнадцатой.
- Значит, повезло тебе, — кивнул он. — Только сначала к матери моей зайдем.
Странно. По виду девчонка не тянет на жительницу района номер восемь — уж слишком хорошо одета и духами утренними еще пахнет. Наверняка, она из центра или, на худой конец, с правобережья. Что ж ее занесло сюда?..
В центре и на правом берегу совсем другая жизнь. За цепью кордонов, вставших по кольцевой дороге, собрались на пяти квадратных километрах те, кто сумел выбраться из номерных районов. Режим там строгий, ни пукнуть, ни вздохнуть без разрешения нельзя, но зато снукера днем с огнем не сыщешь, как и самого снука. Там наркота давно уже под запретом, и купить ее можно только в районах, а в район выбраться–то можно свободно, но вот вернуться… Не так просто вернуться из номерного в центр, уж как минимум — не так просто. Конечно, можно купить снук и в центре — грязный и если знать фарцовщиков; но гуимов там полиция отлавливает на раз–два и быстро выставляет за кордон, а с фарцовщиками, если накроют, вообще не церемонятся — на электрический стул, без суда и следствия.
Выбраться в центр из номерного на постоянное место жительства нынче почти невозможно. Не говоря уж о том, что для этого нужно иметь хорошие деньги, потребуется еще собрать кучу бумажек, сдать гору анализов, отсидеть сначала на детекторе лжи, а потом месяц в карантине. И если что–то не срастется, если у комиссии закрадется хоть малейшее сомнение в твоей моральной устойчивости, — всё, капут. И не видать тебе тогда ни центра, ни потраченных денег.
Так и сосуществуют три города в одном: Центр, Правобережье и Районы.
