хибарками, вкрапливались в картину жующие траву буренки. Интересно, есть ли корова у «барина Витомского»? И если да – следят ли за рогатыми сенные девушки? Что вообще за странная формулировка? От слова «сено»?
Через час пути автобус миновал село со смешным названием «Девички» и вскоре прибыл в Переяслав. Михаил Арсеньич ждал её на остановке. Несмотря на жару, одет он был в черный фрак, такие же брюки и жилетку, под ней виднелась белая рубашка. На шее красовалась бабочка. В общем, выглядел он, как типичный дворецкий из старых фильмов. И, скорее всего, не только выглядел…
– Послушайте, вы ведь меня не разводите сейчас? – взяла быка за рога Татьяна, когда Михаил Арсеньич распахнул перед ней дверцу чёрного «мерседеса». – Я же не в «скрытую камеру» вляпалась? А то, знаете ли, мне сейчас совсем не до шуток…
Дворецкий удивленно поднял бровь и спросил, изволит ли она сесть в машину? Татьяна извинилась, опустилась на мягкое сиденье, подумав, что если она засветится по телеку, то ей вообще каюк настанет полный. Остается надеяться, что это не спектакль.
– Расскажете мне о своем барине? – спросила она, заставив себя улыбнуться.
– Барин – человек суровый, но справедливый, – изрёк дворецкий, заводя машину. – Любит порядок в доме, однако в дела слуг обычно не вмешивается, ежели только серьёзного чего не случится. Днем барина обычно не бывает – в город ездит на службу или гуляет где. По всем вопросам – обращаться ко мне или к экономке, Инне Игнатьевне. В услужении у барина, кроме нас с нею и сенной девушки имеется также личный шофер барина, кучер евойный, садовник, кухарка и двое внучков ея – мальчишки на побегушках.
– Офигеть! – подытожила Татьяна, размышляя: кучер с шофером – это один человек или двое?
Однако решила не уточнять, спросила о другом.
– А ваш барин, он… э… – на языке настойчиво вертелось «в своём ли уме, идиот», но Таня закончила фразу иначе: – Он что, из прошлого свалился?
Михаил Арсеньич пристально посмотрел на нее и заговорил вдруг голосом, утратившим всякую высокопарность:
– Милая девушка. По телефону вы сказали, что работа вам нужна срочно и неважно какая. А я не первый год на свете живу. Мало кто отзывается на наши объявления от хорошей жизни. Поэтому, если действительно заинтересованы в вакансии, не задавайте глупых вопросов, и вас тоже ни о чем не спросят. У каждого – свои тараканы.
И добавил, возвращаясь к роли дворецкого:
– Барин – человек не жадный. Жалование платит щедрое и своевременное. Прошлыми делами слуг не интересуется – главное, чтобы работали прилежно и должное уважение ему выказывали. Выходной его милостью даётся раз в неделю – и тогда сможете гулять, где вздумается. Остальные дни надобно быть в усадьбе, при барине.
Татьяна растерянно кивнула. А Михаил Арсеньич добавил:
– И еще одно. Коли хотите барину понравиться, доведётся вам над речью поработать. Для начала почистите её от ругательств и новомодных словечек всяческих. Я, пока едем, говорить буду, а вы – слушайте.
Татьяна вздохнула. Внезапно захотелось оказаться где-нибудь далеко, где весело и танцевать можно…
Тараканье царство
В хрустальном тереме играла задорная музыка. Татка-Стар выплясывала замысловатые пируэты, забыв о сломанном ногте. На кончиках её усов висело по разноцветному фонарику, их блики причудливо отражались от прозрачных стен. Леди Т расставляла на стеклянном столике вазочки со сладостями. Был здесь и горький шоколад, и конфеты с орешками, и рахат-лукум… Вокруг столика кружила Нюша-Круглобок, подрагивала усиками и крылышками и беспрестанно норовила утянуть вкуснятину. В комнату зашла Ташка, и при виде её подруги замерли. Ташка пучила глаза, то краснела, то синела, то и вовсе становилась фиолетовой. Казалось, она вот-вот задохнётся. Или треснет пополам.
– Что с тобой? – в один голос выдохнули Леди Т и Татка-Стар.
Ташка тяжело задышала и выдала:
– О, что за чудные конфеты нам преподнёс прекрасный день? Рахат-лукум благоухает розой…
– Ничего ж себе, – фыркнула Леди Т. – Обычно ты говоришь: «Что за херню мы сегодня жрать будем?».
– В том-то и дело! – запричитала Ташка. – Я пытаюсь это сказать, а из меня непонятное лезет и странное. Вы слышите, какое ужасное слов сочетание?
Она замолчала на миг и осторожно добавила:
– А мы провели с этим ряженым дворецким всего четверть часа. Что же дальше будет?
Усы ее жалобно поникли, а сама Ташка стала пунцового цвета.
– Так. Хватит! – решительно заявила Леди Т. – Одна ноготь ломает, вторая – речь родную забывает. Надо что-то делать!
Ташка подняла на нее жалобный взгляд, а Татка-Стар несмело спросила:
– И что предлагаешь?
– Устроим ругательную вечеринку! – объявила Леди Т, схватила подруг за руколапки и пошла в пляс, радостно горланя: – Эх, мать, перемать, еще много-много ма-а-ать!
– Растудыть твою налево, мы ругательств королевы! – подхватила Татка-Стар.
За ее спиной Нюша-Круглобок самозабвенно поглощала шоколад.
– Это что же, это что же за херня? Вы сожрали все конфеты без меня? – воскликнула Ташка, яростно притопывая ноголапкой.
– Терем наш от ругни запищит!
– У соседей башка затрещит!
– И дворецкому – в задницу щит!
– Эх!
Еще пару запевов – и Ташка приосанилась, встряхнулась, усы задорно затопорщились, глазки-бусинки заблестели. От хандры не осталось и следа.
– Уф, черти меня раздери, что с русскими красавицами слово крепкое делает! – подытожила Леди Т.
Угодья человеков
– Ой, мать вашу за ногу! – в восхищении воскликнула Татьяна, увидев барский особняк.
Дворецкий даже икнул от неожиданности. А Таня смутилась, но тут же себя успокоила – невозможно за пятнадцать минут избавиться от многолетней привычки. Да и пока неизвестно: нужно ли?
Двухэтажный коттедж из белого кирпича, утопал в зелени. Стоял он на окраине города и даже несколько в стороне от него, за музеем народной архитектуры. Огорожен был высоким забором, слева от дома виднелось небольшое озерцо с молодыми березками у берега. Лучшего места для укрытия не найти! Внутри хоромы тоже оказались роскошные. С огромной прихожей – Михаил Арсеньич объяснил, что это и есть сени, где ей полагается ожидать указаний, – большим залом, хрустальной люстрой, камином и винтовой лестницей, по которой дворецкий провел Татьяну на второй этаж, в кабинет барина.
– Чья холопка будешь? – громогласно вопросил крупный мужчина с трубкой во рту, восседающий на высоком деревянном кресле.
Татьяна растерялась. Как ни старался Михаил Арсеньич её адаптировать, она оказалась не готова. Барин же, увидев смущение, расхохотался, пыхнул трубкой, затем снова посерьезнел и спросил:
– Делать что умеешь? Где служила до этого?
– Я вообще-то финансист… кхм. Убирать я умею. Полы там, всякие, мыть, пылесосить. С собаками дружна. И с котами – тоже. И… – она
