— Так это же колоссальная раскрутка для твоей книги! Репортажи в «Ятагане»! Фото Джинджерпейна! Да твое имя будет у всех на устах!
— Мэр сказал, что только автор «космогонического вымысла» сможет передать подлинную прелесть нашей поездки.
— Вот это уважение, вот это покровительство, которого ты, Ди, всегда заслуживал. Кстати, как далеко от нас Палмердейл?
— Почти в двухстах пятидесяти тысячах Кварталов. Две с половиной тысячи Районов! Скорость «Янна» — примерно сто Кварталов в час, так что путь в сторону Центра займет около двух недель. Обратный путь против течения — немного дольше. Понятно, в Метро мы доехали бы гораздо быстрее, но Копперноб просто не в состоянии умерить амбиции. Ты можешь себе представить, как мы будем вымотаны после такой долгой дороги? Нет, мы путешествуем с размахом!
— Тебе придется многое сделать до отъезда.
— Да не так уж много. Вещей у меня минимум. У Компаунса в запасе есть парочка моих рассказов, их хватит на время моего отсутствия — на один или два номера. У меня, естественно, нет протекции, чтобы продвигать свою книгу, поэтому Тиг Пинни не станет требовать моего участия в раскрутке. Нас не будет в общей сложности два месяца. В общем-то, мне нужно только навестить отца и убедиться, что миссис Лоблолли и доктор Тизел за ним присмотрят. Надеюсь, ты тоже будешь заглядывать к нему время от времени.
— Без вопросов. — Зохар помолчал, но затем все-таки решился сказать: — А ты не боишься, что он умрет, пока ты будешь в отъезде?
— Доктор Тизел считает, что он проживет дольше. А лично я думаю, что он меня дождется хотя бы для того, чтобы устроить очередную эмоциональную взбучку. Кроме того, для меня эта поездка — уникальный шанс всей жизни. Было бы непростительно его упустить.
— Да, несомненно. Что ж, выходит, у тебя хватит времени, чтобы с размахом отпраздновать это событие с друзьями. Сегодня же и начнем! Моя смена заканчивается через полчаса. Вот тебе жетоны, пойди сыграй пару ставок. Потом заедем за Милагрой и Волузией и отправимся по барам. У Уитстэнли сегодня женский вечер, играет Блекуэлдер.
— А ударные — Мьюборн?
— Кто же еще?
— Принято!
Когда друзья вышли на Бродвей, два Солнца стояли еще относительно высоко. Направляясь к дому Зохара, они болтали обо всем на свете. Диего чувствовал себя так, словно грядущая дорога перед ним и Зохаром вымощена золотом.
Наконец Зохар повернул ключ, и они вошли в квартиру.
— Милагра! Ты должна об этом узнать! Потрясающая новость!
Диего остался в передней. Зохар устремился в жилые комнаты, выкрикивая имя своей подруги. Потом повисла тишина. Наконец всклокоченный человек с лицом, напоминающим череп, появился в передней.
— Ее нет. Она все-таки добралась до всех наших сбережений. Я хранил деньги в пустом переплете — между прочим, от книги Драмгула. — Зохар попытался изобразить улыбку. — Я подумал, что его писания можно и вырвать. А она все равно ничего не читает…
— Как, Зохар? Почему ты не положил деньги в банк?
— Видишь ли, Ди, я не очень-то желанный гость в банках Гритсэвиджа. Было как-то одно маленькое недоразумение.
— Куда она могла пойти?
— Да куда же еще? К своему поставщику. Теперь быстро! Может быть, мы еще успеем…
Бешеная гонка в Метро казалась бесконечной — и мгновенной. Диего лихорадочно размышлял, оценивая варианты, возможности, способы помочь Зохару, бедняжке Милагре. Но в конце концов он был вынужден признать собственную беспомощность.
К стальной двери, вмонтированной в заднюю часть дома в центре Квартала, можно было пройти только по засыпанному углем желобу, протянувшемуся параллельно Трексу. Полоски ржавчины тянулись по бетонной стене. Пока Зохар колотил в дверь, мимо промчался окутанный горячим и грязным облаком Поезд. Заходящее Сезонное Солнце отбрасывало на серую стену бурый отблеск. Наконец в окошке показалась пара налитых кровью глаз.
— Лайонел! Милагра здесь?
— Не знаю, брат…
— Значит, открывай, я сам посмотрю.
Медлительность наркомана превратила отодвигание засовов и отпирание двери в нескончаемое мучение, но наконец Диего и Зохар оказались в доме.
Притон, который скудно освещали несколько тусклых лампочек, был обставлен на манер ночлежки: пара коек, матрасы и нары. Шприцы валялись везде, где не лежали люди, а еще — на крышках ящиков и на табуретках. Повернуться было практически негде. Зохар тут же стал переходить от одного дремлющего к другому, пребывающему в коматозном сне, в поисках дорогого ему лица. Диего двигался с большей осторожностью, стараясь нечаянно не уколоться.
Они обнаружили Милагру в цокольном этаже, в пропитанном кислым запахом углу. Рядом валялись три пустых шприца. По ее щеке и подбородку стекала слюна, и она вдыхала воздух через долгие промежутки времени.
Зохар приподнял ее за плечи.
— Три порции дури! Да она несколько месяцев не употребляла три порции! Диего, пожалуйста, помоги. Нам нужно увезти ее в больницу…
Диего наклонился, чтобы подхватить ноги Милагры.
И тут явились Могильщики.
Пять светящихся Рыбачек проникли сквозь стену цокольного этажа так легко, как будто на ее месте был просто воздух, и наполнили помещение своим соленым запахом. Невысокие — в половину человеческого роста — перламутровые одноцветные Рыбачки были облачены в колышущуюся ткань, которая казалась продолжением их самих. Большие, неправильной формы крылья, похожие на матерчатую оболочку омаров, развернулись за их спинами, проходя сквозь любое неодушевленное препятствие — стены, потолок, мебель. Тонкое мелодичное жужжание, почти членораздельное, полилось в уши людей. Могильщики излучали тающий блеск в виде снежинок холодного света. Их сестринские лица, все разные, все подобные, не выражали никаких эмоций.
— Нет! — закричал Зохар.
Но всякое возражение, всякое противодействие было бесполезным.
Рыбачки вполне осязаемо обхватили Милагру и забрали ее из исступленных объятий Зохара так же легко, как мать отнимает у ребенка острый предмет. Затем они поднялись по балкам, и мертвое тело Милагры просочилось сквозь невидимые просветы в материи так же легко, как и ее проводницы на Другой Берег.
Зохар рухнул, рыдая. Диего опустился рядом с ним. Одеяла, на которых лежала Милагра, были еще теплыми. Постепенно характерный морской запах Рыбачек рассеялся.
Всхлипывания Зохара затихли нескоро. Они с Диего помогли друг другу подняться на ноги. Заметив сумочку Милагры, Диего взял ее, и друзья вышли.
Сумерки уже сгустились. Когда Зохар и Диего достигли Бродвея, ночную темноту пронизывал свет фонарей. Они прошли с десяток Кварталов. Наконец Зохар заговорил:
