Мне предлагали сесть.
Что ж, спасибо.
Я нащупал нужную бусину четок и затребовал изображение стула в натуральную величину. Его и только его.
Посадка прошла успешно.
Мне уже было настолько все фиолетово, что ни о каких сожалениях, ни о каком самокопании не могло идти и речи. Я удивлялся лишь одному: откуда во мне взялось столько злорадства? Когда накопилось? «Допрыгался, козел? – с бесстыдным ликованием думал я о своем верном боте. – Ишь! В конкурсе он победил! Начальник отдела геликософии, вы только подумайте! Ну везло тебе какое-то время – по теории вероятности. И на этом основании ты возомнил себя выше Леонида Игнатьевича Сиротина? Да, лентяя! Да, пофигиста! Но человека, черт побери, человека! Который – по мнению одного бомжа из пьесы Горького, звучит гордо!..»
Гордиться принадлежностью к роду людскому! К этой раковой опухоли на теле планеты! До чего ж он, гад, меня довел?
Судя по тому, что левая мишень была обозначена пунктирно, Лёша, по своему обыкновению, молчал. Беседу вел исключительно Труадий Петрович – непрерывная линия, образующая окружность, опасно тлела алым.
Так прошло минут десять. А может, и больше. На этот раз за временем я особо не следил.
ЖЕЛАТЕЛЬНО ЛИЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ
Это еще зачем? Мы люди скромные, можем удалиться и на автопилоте.
Я включил изображение и звук.
Труадий Петрович уже не сидел за столом, он стоял. Лёша Радый – тоже. Оба смотрели на меня со странным выражением.
Встал и я.
– Н-ну… – недовольно пошевелив усами, буркнул наконец Труадий. – Будем считать, что ты оправдался…
«Будем» он произнес как «бум».
– Если бум не поддерживать, он быстро выдохнется, – изрек бот.
– Тоже верно… – подумав, согласился Труадий.
Пару часов спустя в более спокойных условиях я прокрутил весь разговор от начала до конца. В принципе, автопилот – идеальный инструмент шантажиста. Скрытая камера, по сути дела.
Интересно, разрешат ли со временем предъявлять подобные записи в суде взамен свидетельских показаний? Видимо, если и разрешат, то нескоро.
Но это, я вам доложу, была сценка! Редкий случай, когда жизнь поднялась до уровня фильма, отснятого талантливым режиссером.
Нет, я не оговорился.
Попробуйте представить из любопытства, что перед вами не быт, а кино. По молодости лет я довольно часто так развлекался. Попробуйте – и вы ужаснетесь. Принято считать, что чем произведение ближе к жизни, тем оно талантливее. Бред. Страшно представить, какое количество обыденности надо промыть, чтобы получить одну крупицу искусства! Но обыденность в сыром виде… Боже, как отвратительно мы исполняем собственные роли! Станиславский наверняка бы завопил: «Не верю!»
Любительские съемки чужих застолий и свадеб – видели? Более бездарной актерской игры, чем в жизни…
Нет, даже не так. «В жизни не видел более бездарной игры, чем в жизни». Да, теперь гораздо лучше. Почти Ежи Лец.
Конечно, бывают исключения. Редко, но бывают. Например, запись, которую я только что просмотрел. Единственная к ней претензия: все снято с одной точки.
В кадре царил Труадий. Суровое недвижное рыло секьюритиобразного Лёши Радого мелькнуло раза два, не больше. Эпизодник. Статист. Зато какой типаж, какой типаж!..
Итак, запись.
Когда я вошел, глава ООО «Мицелий», мрачный, даже слегка спавший с лица, нервно елозя «мышкой» по коврику, считывал данные с монитора. Не удостоив взглядом, велел мне сесть.
Изображение нелепо мотнулось.
Безобразная операторская работа!
Затем Труадий прекратил мучать оргтехнику, поднял на меня траурные запавшие глаза и стал держать паузу. О как он ее держал! Сиди я перед ним собственной персоной, скончался бы в судорогах уже на третьей секунде. Но перед Труадием сидел бот, безмозглая железяка, гипнотизировать которую безнадежно в принципе. Вы никогда не пробовали убить кирпич морально? Попробуйте. Вас это многому научит.
Тем временем истекли положенные на паузу шесть секунд.
– Какие-либо проблемы, Труадий Петрович? – осведомился бот.
Труадий чуть отшатнулся и посмотрел на меня с восхищением. Почти влюбленно. С такой волшебной наглостью ему наверняка еще сталкиваться не доводилось.
– Только не надо прикидываться, Лёня, будто сам не понимаешь, что ты наворотил в наше отсутствие, – зловеще-вкрадчиво молвил он. Было, однако, видно, что геликософское мое спокойствие его смутило. Перед ним явно сидел ни в чем не повинный сотрудник. Либо не сознающий своей вины по крайней тупости. – Ты сломал нам всю стратегию, Лёня. Стратегию, которую мы выстраивали несколько лет… В самом деле, не понимаешь? – с сочувствием переспросил Труадий. – Ладно. Тогда давай с начала…
Говорил он долго и хорошо. Правда, я почти ничего не уразумел. Бот – тем более.
Красивое слово «стратегия». Не хуже чем «геликософия».
Та часть информации, которую мне удалось усвоить, заключалась, насколько я могу судить, в следующем: в итоге деятельности отдела мелкие зависящие от нас фирмы каким-то образом оказались за бортом (за бортом чего?), зато наметился альянс со злейшими конкурентами.
Вот к чему, оказывается, приводит бездумное нажатие на кнопки.
– Что скажешь, Лёша? – неожиданно повернулся Труадий к своему заместителю.
Тот отозвался не сразу.
– Прибыль возросла, – глухо и отрывисто сказал он.
– Разве?.. – Владелец «Мицелия» снова схватил «мышку» и принялся терзать компьютер. – Да… немного… – несколько озадаченно проговорил он наконец. – Но, во-первых, прости, не вижу пока причинной связи. И потом… разве дело только в прибыли?
– Да, – сказал Лёша Радый.
– Ну, не знаю! – Труадий Петрович откинулся на спинку кресла.
Был очень недоволен и раздосадован. – Может быть, я старомоден, Лёша, может быть… И все-таки моральные обязательства перед партнерами… – Он не договорил и, осунувшись, пристально всмотрелся в монитор.
Истекли шесть секунд.
– Могу я чем-нибудь помочь, Труадий Петрович? – осведомился бот.
Тот диковато взглянул на меня и не ответил. Не до того ему было.
Потом они заспорили с Лёшей Радым. Вернее, спорил Труадий, а Лёша односложно возражал. Разногласие касалось старой стратегии: восстанавливать ее, болезную, или же доламывать до конца? А тут еще выяснилось, что в результате моих и ботовых проказ наш основной конкурент оказался в зависимом от нас положении. Не в прямой, конечно, зависимости, но тем не менее…
Решили доламывать.
Потом оба зачем-то встали и с интересом посмотрели на меня.
