На лице Бориса появился неподдельный интерес: – а… можно поподробней? Мы, знаете, тоже весьма любопытны.., тем более, что я с тобой довольно много откровенничал…
– Да я не знаю, насколько это может быть для тебя интересно… -произнес Александр нерешительно. – К тому же это лишь моя гипотеза…
Ну, если так уж интересно… И начал, несколько сбивчиво, излагать:
– Это была личность грандиозного масштаба – явно пришедшая "оттуда". А миссия Его – в "земном", конечно, плане – заключалась, по – видимому, в приобщении всего человечества к монотеистической религии: наступил, как видно, такой исторический момент, когда язычество стало тормозом дальнейшего духовного развития. (Известно, что первая попытка ввести монотеизм была предпринята более чем за тысячу лет до этого в Египте, фараоном Эхнатоном. Но у него, однако, не нашлось преемников, и после его смерти всё это заглохло… Но существует очень интересная гипотеза, что знаменитый Моисей как раз и был одним из жрецов этой новой религии и, потеряв возможность проповедовать ее в самом Египте, насадил ее среди евреев…) Но, как бы то ни было, а монотеизм в эпоху миссии Христа имелся только у евреев (иудеев), и задача этого великого Мессии состояла в том, чтобы превратить национальную религию еврейского народа в религию мировую. Но сначала ее надо было реформировать, так – как в том виде, в каком она была на тогдашний момент у евреев, она мало подходила для широкого распространения: великое множество обременительных запретов, мелочная регламентация всей жизни верующих, а также архаические принципы типа "око за око, зуб за зуб" делали эту религию малопривлекательной для прозелитов…
Иисус и предпринял поистине героическую попытку реформировать иудаизм (достаточно припомнить Его отношение к субботам), но столкнулся с фанатическим сопротивлением и духовенства, да и большинства народа. Убедившись, таким образом, что попытки реформаторства бесперспективны, Он, ради осуществления Своей Великой Миссии, пошел на величайшую жертву: самой Своей крестной смертью и последующим Воскресением (как бы загадочно – даже неправдоподобно для некоторых "трезвомыслящих" – оно ни. выглядело, но трудно допустить, что это верование возникло на совсем уж "пустом месте"!) – тут Александр вопросительно и.с надеждой взглянул на собеседника, и тот понятливо кивнул, – этим Своим Великим Подвигом и не менее Великим Чудом Он завоевал такое великое множество последователей, что действительно создал Величайшую Мировую Религию!
Александр перевел дух и снова пристально воззрился на Бориса, стараясь понять, какое впечатление возникло у того от всего услышанного. Некоторое, время оба молчали. Наконец Борис спросил: – А кому – нибудь из своих современников ты пробовал всё это излагать?
– Довольно редко, и с опаской… Ну, а реакция у верующих была обычно отрицательной, а вот у "ищущих веры" – значительно более приязненной… Ну, а ты – то сам что скажешь?
Борис опять немного помолчал. – Ну, что я скажу? Впечатляет… Даже очень…
Может быть, для правоверного христианина слишком смело: родись ты веком раньше, с тобой, может, поступили бы, как с Львом Толстым! Хоть ты и не идешь так далеко: тот, помнится, не верил ни в какое Воскресение Христа и считал Его таким же человеком, как и всякого другого! А вот у тебя – непонятно: Бог Он для тебя или, как бы сказать, сверхчеловек какой – то?
– Да, ты прав, – ответил Александр задумчиво: – если бы я сам себе способен был ответить на такой вопрос, то и тебе бы, разумеется, ответил. Только вот не получается, – прибавил он со вздохом. Хотя именно такому Богу, именно в этой Его ипостаси мне всегда и хотелось молиться: так называемый Бог – Отец не вызывает у меня особо трепетной любви – скорей внушая страх, недоумение, сомнение: уж больно много на страницах Ветхого Завета всякого такого, что не очень убеждает в Его благости. Разные лукавые вопросы лезут в голову. Прав, наверно, был один мой старший современник, когда изрек: "С Верой нет вопросов, а без Веры – нет ответов"!
– Вот это изречение! – с восторгом в голосе воскликнул собеседник. – Умны были твои современники! Да и сам ты, как у вас когда -то говорили, "молоток": ведь эта самая твоя "гипотеза" – пусть для кого – то она ересь, но это ведь позиция – и, на мой взгляд, позиция достойная! Во всяком случае, для картезианца, каковым ты себя аттестуешь: ведь если уж держаться декартовского принципа: "Всё подвергай сомнению", то иной позиции, наверное, и быть не может…
– Да, для науки этот принцип вообще незаменим: на нем она взросла! – ответил Александр. – А вот для религии… – скорей наоборот: убийственен! Так что плохи мои дела в этом плане…
Борис сочувственно и в то же время ободряюще похлопал его по плечу: – Ну полно, Саша! Ты ведь тянешься "туда" – так сказать, к Небесам, и это – главное! А что не очень получается – так это не твоя вина – скорей беда: в твою эпоху мало кто и думал о "каком -то Боге", а ты – то сколько передумал! Да и перечувствовал…
И, думаю, тебе это зачтется!
Александр благодарно взглянул на Бориса и молча пожал ему руку.
Помолчали, и Александр уже собрался попрощаться, но Борис неожиданно произнес:
– Послушай, а как тебе понравится такая вот короткая формулировка? И он лекторским тоном отчеканил: "ЖИЗНЬ ЕСТЬ НАСИЛИЕ ДУХА НАД МАТЕРИЕЙ!" Александр слегка опешил, а потом, помолчав, произнес: – А ведь здорово! Это что – общепринятая у вас точка зрения?
– Да как тебе сказать? Во всяком случае, довольно популярная: многие из тех, кому не чуждо ощущение трагизма бытия, именно так и мыслят… Вот и я не чужд такого настроения, и по ходу нашего разговора это определение всплыло как бы само собой: мы ведь говорили о религии, а для нас это прежде всего вопрос о смысле жизни!
– Да! Бмкая формулировка, ох какая ёмкая! – Задумчиво пробормотал Александр. – А если попробовать ее раскрыть? Стало быть, Дух – активное, творческое, разумное начало – внедряется в пассивную инертную Материю, насильно преобразуя ее мертвый покой или бессмысленно – хаотическое метание в некое разумное и целенаправленное устремление! А она, как всякий мертвый материал, сопротивляется чуждой и тягостной для нее Воле – неосознанно, пассивно, но упорно: инерция,
"сопротивление материала" – физика, короче говоря!
И "Духу" трудно, и ей – "Материи" – то есть низшим разрядам Духоматерии – не сладко! Но иначе, вероятно, невозможна никакая Жизнь – хоть в силу этого сопротивления Материи и неизбежна смерть – хотя сам – то Дух бессмертен!
– Вот именно! Вот в этом – то и весь трагизм! – отозвался Борис не без пафоса:
