Глэйдеры продолжали идти, ориентируясь на редкие огоньки со стороны города. Томасу почти даже нравилось, что сейчас не его очередь нести мешок с припасами и не надо больше прятаться под накидкой.
Когда же последние отблески заката угасли, на землю черным туманом опустилась тьма.
Вскоре раздался женский плач.
Поначалу Томас даже не понял, что именно слышит. Когда шуршат ноги по каменистой земле, шелестят мешки из простыней, шепчутся и тяжело дышат глэйдеры, трудно сказать — может, плач и вовсе примерещился? Однако вскоре простой звон в ушах перешел в отчетливые крики — где-то в городе или на его окраине.
Когда встревоженные глэйдеры остановились и перевели дух, разобрать крики стало гораздо легче.
Как будто мучили кошку. От неестественных звуков по коже побежали мурашки, захотелось зажать уши ладонями. По внутренностям растекся неприятный холодок. Темнота лишь все усугубляла. Плакали явно где-то неблизко. Эхо криков разносилось по округе множеством призраков, торопящихся врезаться в землю, перед тем как навсегда исчезнуть из этого мира.
— Знаете, кто вспоминается? — с ноткой страха в голосе прошептал Минхо.
Томас сразу понял, о чем он.
— Бен. Алби. И я небось? Так кричат после укуса гривера?
— В яблочко.
— Нет, нет, нет, — простонал Фрайпан. — Только не говорите, что и здесь эти подлюги. Я не выдержу!
Где-то слева от Томаса и Эриса заговорил Ньют:
— Сильно сомневаюсь. Помните, какая у гриверов влажная, слизистая кожа? В такой пустыне они превратились бы в шарики пыли.
— Ну, — произнес Томас, — если ПОРОК сотворил гриверов, кто знает, каких уродов он еще наплодил. Противно вспоминать, но Крысун предупреждал: Испытания усложняются.
— Томас умеет взбодрить народ! — Фрайпан пытался шутить, однако голос его прозвучал злобно и скрипуче.
— Я просто факты констатирую.
— И без тебя, — пропыхтел повар, — знаю, как все хреново.
— Что дальше? — спросил Томас.
— Привал, — ответил Минхо. — Заморим червячка и попьем. Идти будем всю ночь. Перед рассветом, может, вздремнем часок-другой.
— А что крикунья стебанутая? — напомнил Фрайпан.
— Ей, по ходу, не до нас.
Последнее утверждение вожака почему-то напугало Томаса. Остальных, наверное, тоже — никто и слова не обронил, когда группа поскидывала на землю мешки и, присев, начала есть.
* * *
— Че она не заткнется? — пятый раз задал риторический вопрос Эрис, пока группа бежала сквозь непроглядную тьму. Девушка орала все ближе и ближе, высоким капризным голосом.
Ужин получился тихим и скромным; все разговоры сводились в конце концов к рассказу Крысуна о Переменных и о том, как важна любая реакция на них. О матрице и территории обреченных. Никаких ответов, лишь пустые догадки, предположения. Странно все это. Глэйдеры вроде знают, что их испытывает ПОРОК, и реагировать на препятствия должны как-то особенно, необычно. Тем не менее парни просто идут вперед, сражаются, выживают — и все ради обещанного лекарства. И ведь они не остановятся.
Когда Минхо снова поднял группу, суставы и мышцы ног Томаса поначалу воспротивились бегу и лишь через некоторое время пришли в норму. Луна висела в небе серебряным диском, давая света не больше, чем звезды. Да и зачем нужен свет, когда бежишь по голой земле? К тому же — если Томасу не почудилось — глэйдеры приближались к огням города. Свет мерцал, а значит, это и правда огни костров или факелов. Логично. Вряд ли в пустыне сохранилось электроснабжение.
Томас не заметил, как город стал вдруг намного ближе. Зданий словно прибавилось, они выросли, обрели порядок. Похоже, когда-то здесь была столица, разрушенная некой катастрофой. Неужели вспышками на солнце? Или тем, что воспоследовало?
Окраины глэйдеры достигли уже за полночь.
Нужда в накидках отпала, однако Эрис держался ближе к Томасу и тот решил расспросить новичка.
— Расскажи подробнее, как был устроен ваш Лабиринт.
Эрис дышал ровно: похоже, марш-бросок дался ему без проблем, как и Томасу.
— Как был устроен наш Лабиринт? В каком смысле?
— Ты не рассказал нам деталей. Какое у тебя сложилось впечатление о Лабиринте? Сколько ты в нем пробыл? Как выбрался?
Эрис заговорил, и голос его перекрывал мягкое шарканье ног по сухой земле.
— Я успел поболтать с твоими приятелями, и мне кажется, что наши Лабиринты почти ничем не отличались. Просто у нас… жили девушки вместо парней. Кто-то из девчонок провел в Лабиринте два года, прочие прибывали позже, по одной, раз в месяц. Предпоследней прислали Рейчел, после нее — меня, коматозного. Я практически ничего не помню, только несколько сумасшедших деньков, которые застал, придя в себя.
Поразительно, насколько сценарии тестов совпадали. Невероятно. Эрис пришел в себя, сообщил о Конце, потом стены Лабиринта перестали закрываться на ночь, лифт больше не приезжал, девчонки раскрыли код Лабиринта… и так далее, вплоть до побега, который не слишком-то отличался от ужасающего опыта глэйдеров. Разве что девчонок погибло меньше. Ну если они столь же круты, как и Тереза, то ничего удивительного.
В конце концов Эрис и его группа достигли последней камеры, и девушка по имени Бет — несколькими днями ранее, как и Галли, пропавшая — убила Рейчел. Незадолго до того, как «спасители» укрыли беглецов в спортивном зале. После неизвестные благодетели поселили Эриса в комнате, где его и нашли глэйдеры и где накануне спала Тереза. Если, конечно, так все и происходило… Сейчас не разберешься, как устроен механизм Испытаний. Взять те же Обрыв и плоспер. Не говоря уже о заложенных кирпичами стенах и внезапно возникшей табличке с именем Эриса у двери спаленки.
Так и свихнуться недолго.
От раздумий о Группе «В», о том, как Эриса прислали на замену Терезе, мозги выворачивались наизнанку. Единственное, что различалось в параллелях двух историй, — это смерть Чака. Может, подставы должны спровоцировать определенные конфликты в группах для изучения ПОРОКом?
— Ненормальная история, да? — спросил Эрис, дав Томасу немного переварить сказанное ранее.
— Ненормальная? Может быть… То, что две группы прошли параллельные эксперименты, тесты… мне просто выносит мозг. В происходящем есть смысл. Только странный какой-то смысл.
Стоило закрыть рот, как неизвестная девушка закричала громче обычного, и Томас вздрогнул.
— Кажется, я понял, — произнес Эрис очень тихо, так что Томас не сразу разобрал слова.
— А?
— Я понял, для чего нужны две группы.
Томас взглянул на новичка — в темноте едва угадывалось странно спокойное выражение на его лице — и спросил:
