Мы попали в лифт прямо с подземного паркинга и стали подниматься на 21-й этаж, минуя ресепшн. Лифт тоже был сделан в старинном стиле — обивка из дерева, позолоченные поручни и резные рамочки у зеркал. Вышли на своём этаже и прошли по коридору до номера. Вся эта геометрически правильная планировка была ровно такой же, как и сто лет назад, только двери открывались непостижимым для меня образом. Было ощущение, что это и не двери вовсе, а просто — чувствительные элементы стены. Люди прикладывали руку, они оживали и разделялись на две половинки. Бот делал всё то же бесконтактно. Мы проходили внутрь, и они срастались. Освещение включилось само, или бот его активировал. Несмотря на усталость, я пошёл осматривать помещение.
Высокие потолки, просторные, лаконично меблированные помещения. Окна оказались таким же подвижным элементом внешней стены. Я лишь приблизился к ним, и они растворились во всю стену… открывая прекрасный вид на вечерний город. Глядя на сверкающие огни небоскрёбов и транспорта, я почувствовал прилив тоски, знакомый с детства, когда, кажется, что жизнь несётся мимо тебя, а ты отстал от неё и никогда не догонишь.
Из оцепенения меня вывел бот, позвав в ванную, чтобы научить пользоваться душем. Это была кабина с прозрачными стенками, в которой я должен был стоять и ждать, пока несколько разных режимов очистки не будут применены. Слишком много всякой нано-дряни летает по городу и в публичных помещениях. Чтобы избавить человека от них, да и вообще от грязи, применялись различные волны и аэрозоли тоже из нано-материалов, но, в свою очередь, само выводящихся. Обычный знакомый мне душ с водой тоже использовался, но я его обнаружил случайно, выбрав режим массажа. Использованное нижнее бельё, судя по всему одноразовое, нужно было бросать в специальный проём в стене ванной. Что с ним потом делали, я уже спрашивать не стал.
После душа Дваноля заказал еды, «какую он сам считает полезной для меня». Принесли пару вычурных, но невероятно свежих салатов из полусотни мелко-мелко нарезанных листьев салата, овощей, фруктов и какой-то густой желеобразной хреновины, плюс чашку пресного пойла, которое они называли чаем. Дваноля сказал, что еда и напитки — всё входит в стоимость номера, и что вообще сейчас в развитых странах нет ничего дешевле еды. Почти в каждом доме, гостинице и в других местах проживания людей размещалась своя гено-ферма, на которой выращивались самые разнообразные продукты. Была бы генетическая модель, а продукт изготовить — не проблема. Про дезинфекцию он снова предупредил и даже показал на небольшую трубочку распылителя, лежавшую на подносе. В нём был состав нано-чистильщиков, который уничтожал микробов и всяких сапрофитов, не оставляя от них ни следа. Я послал его куда подальше и принялся есть на своём привычном уровне безопасности.
— Очень неосторожно, с вашей стороны, мутации вирусов на настоящий момент гораздо более разнообразны, чем те, к которым привык ваш организм.
— Ничего страшного! Если я не справлюсь с этими мутациями, справится кто-то другой. И ему жить на этой планете, а не мне.
Бот промолчал, видимо, осваивая эту новую для себя философию жизни. «Кстати, — добавил он, наблюдая за моей мимикой во время еды, — если вам захочется поесть что-то из вашего прошлого, придётся заказывать в Институте генетики саму модель. Но это уже будет стоить серьёзных денег».
— А что в вашем мире серьёзные деньги?
— От десяти до пятидесяти тысяч рублей.
— Угу. Буду иметь в виду.
Я зашёл в спальню и попросил подключиться к сети. Дваноля высокомерно парировал, что он из неё и не выключался, а потом, не совершая лишних движений, оживил стену напротив дивана. Далее он объяснил, как голосовыми командами либо жестами открывать и закрывать страницы, увеличивать и уменьшать контент. Но, самое прикольное — картинку можно было приближать к себе, отделяя от стены, и даже делать выпуклой, трёхмерной.
Качество всего, что я разглядывал, было офигительное. Никаких пикселей я так и не встретил, как бы ни увеличивал изображение. Сперва я открыл карту города и место, где мы находимся сейчас. Для удобства я поместил её на полу и стоял там, среди возвышающихся миниатюрных небоскрёбов, пролегающих между ними скоростных линий поездов и остатков древностей. Можно было и без подписей разглядеть Кремль, Охотный ряд, Тверскую и Лубянку. Бот объяснил, что там, в районе Садового, сейчас что-то вроде музея-заповедника. А деловой и финансовый центр города находятся немного западнее и растянулись они где-то от Фили до Рублевского шоссе. Он пролистнул карту на десяток километров на юг. Небоскрёбы, небоскрёбы и снова они же.
— Что-то ещё хотите посмотреть?
— Да нет, пожалуй.
Почему-то хотелось оттянуть момент возвращения на неопределённый срок.
Ну, а потом меня заинтересовала Сирена, а особенно её личная жизнь. Посмотрел на её подружку-лесбиянку, далее — несколько отрывков из мыльной оперы, где они с Минхом и другими играли в больницу. После этого ощутил себя ещё большим идиотом.
Далее наткнулся на контент для взрослых с её участием. Узнав как пользоваться настройками, разместил героев практически на своей кровати и отправил бота в прихожую, чтобы не мешал. С ботами всё же хорошо. Сидит рядом некое существо и помогает тебе, но при этом не лезет со своим мнением. Так что в итоге — нет ни чувства одиночества, ни чувства неполноценности. Всё очень гармонично.
Бот на всю ночь остался в прихожей. Нет. Он не подключился там к разъёму для подзарядки, как я поначалу подумал. У него была атомная батарея, срок службы которой доходил до десятка лет. Но он тоже спал — ведь во сне нуждался его биологический мозг.
Мой матрац был таким податливым. Так хорошо воспринимал и запоминал форму моего тела, что не хотелось даже ворочаться. Как закопался в одеяло, так и остался лежать. Вот он — первый день в Москве будущего. Бухло, шмотки, телек с порнухой и кровать. О, как красиво получилось! Надо будет процитировать себя на каком-нибудь интервью… последнее, что я подумал, прежде чем отрубиться.
…
Как это ни странно, во сне я бродил по какой-то незнакомой мне пустыне и повстречал там своего гуру из прошлой жизни — Булата. Булат и его секта поклонялись известному буддийскому лидеру — Итигэлову. [40]. Из всего учения Итигэлова их, прежде всего, интересовали его знания в области тибетской медицины. Монахам было известно, что именно эти знания позволили ему за счёт определённой диеты достичь состояния, близкого к нирване, к которому одной только медитацией стремиться, мягко говоря, бесполезно. В общем-то, Итигэлов и был тем знаменит в узких кругах, что ушёл в нирвану в 1927 году, попросив предварительно себя закопать, а потом раскопать через 30 лет. Тело поразительным образом сохранилось, но разум воскресить так и не удалось.
