Наконец, послышался звук мотора, мигнули две фары, затем еще две и третья одиночная, судя по всему, от мотоцикла. При виде второй пары фар китаец как-то жалобно не то всхлипнул, не то застонал, сорвался с места и побежал вдоль пристани.
Мы вчетвером переглянулись.
– Бежим! Все врассыпную! – неестественным голосом крикнул Фрэй.
Из машин вышли какие-то люди, послышался собачий лай, затем короткая команда:
– Никта, Эреб взять его!
Топот собачьих лап удалялся вдоль набережной туда, куда припустил китаец.
Я бежал в другом направлении. Бегун из меня никакой, оставалась только надежда, что удастся затеряться в кварталах.
Сначала мне показалось, что за мной никого, но затем сзади накатила волна охотничьего азарта – бесшабашная, жадная и жестокая. Я оглянулся, чувствуя, как ноги становятся слабыми и ватными. За мной бежал темнокожий подросток примерно одного возраста с Фрэем, позади него развевались длинные косички, перетянутые яркими разноцветными резинками, которые только что не светились в темноте. Все это мелькнуло перед моими глазами за секунду, и я снова повернул голову вперед.
Он меня догонит. Конечно, он меня догонит. Только пожилой астматик не догнал бы. На миг я ясно увидел, как преследователь сбивает меня с ног, и мое тело катится по грязи. Сам не понимая, что делаю, я вильнул в сторону. Позади споткнулся и заругался парень с косичками. Освещение в проулке было скудными, но в какой-то момент я понял, что весь мой бег на пределе легких бесполезен – впереди маячила глухая стена тупика.
Доведенный до отчаяния, едва не плача, я на бегу подхватил какую-то коробку с мусором, стоявшую у стены, и, развернувшись, бросил в своего преследователя. В этот миг парень, словно гуттаперчевый, подпрыгнул вверх, перелетел через коробку, ухватился руками за штангу, на которой раньше, судя по всему, должен был крепиться уличный фонарь, и со всего размаха ударил мне ботинками в грудь. Я упал навзничь и некоторое время не мог дышать. Грудная клетка болела, словно мне только что сломали все ребра.
Темнокожий спрыгнул рядом, рывком за шиворот поднял меня на ноги – с его ростом это было не трудно – и молча потащил за собой обратно к пристани. Воротник впивался в горло прямо под кадык, мешая и без того затрудненному дыханию. Я не мог и не хотел больше сопротивляться. Бежать было некуда.
Откуда-то из подворотни с лаем вынырнули две собаки – необычно крупные доберманы с окровавленными мордами. Значит, вот как кончил китаец. Я не чувствовал ни злорадства, ни удовлетворения. Возможно, меня ждет та же судьба. Парень с африканскими косичками свободной рукой потрепал собак по холке – животные издали какие-то щенячьи звуки, не вязавшиеся с кровью, что до сих пор капала со смертельных пастей.
Всю дорогу псы рычали на меня, один даже попытался укусить за ногу, но, получив грозный оклик: "Эреб, не сейчас!", – униженно заскулил и больше ко мне не подходил.
Открывшийся вид пристани ясно давал понять, что убежать не удалось не только мне. Жаба валялся на мостовой грязным подвывающим кульком, по лицу его текли крупные слёзы, смешиваясь с кровью, струящейся из разбитого носа. Мои ребра заныли еще сильнее, проецируя на себя вдобавок и чужую боль.
Го стоял на коленях в неестественно позе с вытянутой шеей, потому что стоило расслабиться – и дело обернется удушьем: под подбородок ему упирался длинный металлический шест, который казался игрушкой в руках высокого головореза с лысым черепом.
А в самом центре небольшой площадки кружили несколько человек, не решаясь подойти к Фрэю, на лице которого была гримаса затравленного зверя. В руке он держал неизвестно откуда взявшийся нож. Я заметил, что на руках и даже мордах окруживших его людей виднелись кровоточащие порезы. Лучше бы он не сопротивлялся, они убьют его прямо здесь – это читалось в эмоциях, которые образовали грязную смердящую воронку. Она раскручивалась все сильнее и сильнее, и каждый раз, когда край ее касался меня, мне хотелось выплюнуть свои внутренности на мостовую. Только не надо тащить меня туда к ним: если я буду в эпицентре, то не выдержу!
К счастью, чернокожий парень, лишь покрепче ухватил меня за шиворот, но приближаться не спешил, дожидаясь окончательной развязки событий.
Внезапно умолк двигатель первой из подъехавших на набережную машин – массивного внедорожника. Дверь распахнулась и оттуда высунулась нога в остроносом светлом ботинке и еще более светлых брюках. Затем показалась белая шляпа и, наконец, весь человек, одетый в этот едва ли не комичный для резервации костюм. Сначала его лица не было видно – он слегка наклонил голову, чтобы прикурить сигарету. Затем я рассмотрел высокий выпуклый лоб, тяжелые надбровные дуги, из-под которых блестели маленькие темные глаза – неприятные, словно две просверленные дырки. Помимо светлого костюма на странном человеке был шелковый жилет и замысловато повязанный шейный платок. Казалось, он сошел сюда с совершенно другой картинки – клоун, шут, паяц. Он не ступит и шагу, как покроется грязью, пылью и отбросами резервации.
В темноте затлел огонёк сигареты. Дым, потянувший в мою сторону, был приторно-сладким. Человек оглядел пристань, и я почувствовал, что каждого, на кого попадал его взгляд, будто бы придавливало к земле.
– Аарон, сдай своего питомца Канцлеру, а сам разберись с нашим несговорчивым другом, – наконец сказал он шелестящим, словно сухие листья, голосом.
Лысый, державший Го, резко убрал свой шест и толкнул парня к белобрысому толстяку с фигурно выбритой бородкой. Тот, кого назвали Аароном, направился прямо к Фрэю упругой, уверенной походкой, на ходу еще больше раздвигая шест, который, судя по всему, имел конструкцию, схожую с подзорной трубой.
Бандинты вокруг Фрэя тут же расступились и попятились. Аарону хватило всего одного взмаха – тупой конец шеста ударил прямо в солнечное сплетение моему другу. Тот выронил нож и согнулся пополам, его тут же подхватили под руки двое молодчиков, а остальные стали наносить беспорядочные удары. Лысый поморщился, но ничего не сказал.
– Хватит! – Снова человек в пижонском костюме, но на этот раз звук не имел ничего общего с шелестом. Сотни острых раскаленных игл были в его голосе. Они впивались в мозг только лишь при мысли о том, чтобы ему не подчиниться. – Вы попортите ему лицо.
Вместо того, чтобы бросить окурок на землю, он вынул из внутреннего кармана пиджака переносную пепельницу и, оттопырив мизинец, запихнул туда бычок. Затем приблизился к Фрэю. Ему дали дорогу, но совсем не так, как только что Аарону, а униженно, боязливо.
Человек в светлом костюме кончиками пальцев приподнял лицо Фрэя, повертел из стороны в сторону, затем опустил, не обращая внимания на прожигающую ненависть в хрустальных глазах.
