— Привет. Как он?
— Нормально. — Развернувшись в люке, она прислоняется спиной к раме: наполовину в темноте, наполовину в полумраке. А лицом обращается к темноте и к человеку в ней. — Но бывает и лучше, я бы сказала. Он спит. Он сейчас много спит.
— Удивляюсь, как ты сумела удержать его в доме.
— Да, он бы, наверно, даже сейчас предпочел бы остаться снаружи, но... думаю, согласился ради меня. Я его попросила. — Фридман качает головой. — Слишком легко это вышло.
— Что?
— Его уговорить. — Она вздыхает. — Ты же знаешь, как ему нравится снаружи.
— А антибиотики, что дала Джерри, помогают?
— Наверное. Скорее всего. Трудно сказать, понимаешь? Как бы плохо ни было, она всегда может сказать, что без них было бы еще хуже.
— Она так говорит?
— О, Джин, с тех пор, как вернулся, с ней не разговаривает. Он им не верит. — Джулия смотрит в пол. — Винит ее во всем.
— В том, что ему плохо?
— Он думает, они с ним что-то сделали.
Кларк припоминает.
— Что именно он...
— Не знаю. Что-то. — Фридман поднимает взгляд, ее бронированные глаза на миг встречаются с глазами Кларк и тут же уходят в сторону. — Уж слишком долго не проходит, понимаешь? Для обычной инфекции. Как тебе кажется?
— Я сама не знаю, Джулия.
— Может, тут как-то вмешался Бетагемот. Осложнил состояние.
— Не знаю, бывает ли такое.
— Может, я теперь тоже заразилась. — Кажется, Фридман говорит сама с собой. — То есть, я много с ним сижу...
— Можно проверить, если хочешь.
Фридман смотрит на нее.
— Ты ведь была инфицирована? Раньше.
— Только Бетагемотом, — подчеркивая разницу, поясняет Кларк. — Меня он не убил. Я даже не заболела.
— А должна была бы, рано или поздно. Так?
— Если бы не модификация. Но я модифицирована. Как и все мы. — Она натужно улыбается. — Мы же рифтеры, Джулия. Те еще поганцы, нас так просто не взять. Он выдюжит, я уверена.
Этого мало, понимает Кларк. Все, что она может предложить Джулии, — вдохновляющий обман. От прикосновений благоразумно воздерживается: Фридман не выносит физического контакта. Может, она и стерпела бы дружескую руку на своем плече — однако допускает людей в личное пространство с большим разбором. В этом, хотя и мало в чем еще, Кларк чувствует с ней родство. Каждая из них замечает, как ежится другая, даже когда остальным не заметно.
Фридман через плечо оглядывается в темноту.
— Грейс говорила, ты помогла его оттуда вытащить.
Кларк пожимает плечами, немного удивляясь, что Нолан приписала заслугу ей.
— Я бы, знаешь, тоже не захотела там оставаться. Только... — Голос ее замирает. В тишине вздыхает вентиляция пузыря.
— Только ты задумываешься, а не лучше ли было бы его не трогать? — угадывает Кларк.
— Да нет. Ну, может быть, отчасти. Не думаю, что доктор Седжер так уж плоха, как говорят.
— Говорят? Кто?
— Джин и... Грейс.
— А...
— Просто... не знаю. Не знаю даже, хотел бы он, чтобы я была здесь? — Фридман горестно усмехается. — Я, в общем-то, не борец, Лени. Не то что ты и... когда меня пинают, я просто прогибаюсь.
— Если бы он захотел, мог бы остаться у Грейс, Джулия. А он с тобой.
Фридман с какой-то поспешностью смеется.
— О, нет, я не о том. — Все же слова Кларк ее чуточку взбодрили.
— В общем, — говорит Кларк, — я, пожалуй, оставлю вас вдвоем, ребята. Зашла просто узнать, как у него дела.
— Я ему передам, — кивает Фридман. — Он будет рад.
— Конечно. О чем речь. — Она нагибается за своими ластами.
— И ты еще заходи, когда он придет в себя. Ему приятно будет. — Помолчав, Джулия отворачивается — лица не видно за каштановыми кудряшками. — Мало кто заходит, знаешь ли. Кроме Грейс. Салико еще недавно заходил.
Кларк пожимает плечами.
— Рифтеры — не мастера в общении. («Могла бы уже понять», — не добавляет она). Иногда до Джулии
Фридман просто не доходит. Несмотря на свои шрамы и все пережитое, она рифтер только по названию, вроде как почетный член, принятый в закрытый круг ради мужа.
«Кстати, вопрос, а что здесь делаю я сама?» — осеняет Кларк.
— Мне кажется, они его иногда слишком серьезно воспринимают, — говорит Фридман.
— Серьезно? — Кларк оглядывается на нее из шлюза. Пузырь почему-то вдруг стал теснее.
— Ну, насчет... корпов. Я слышала, что Салико не совсем здоров, но ты же знаешь Салико.
«Он думает, они с ним что-то сделали...»
— Я бы на этот счет не волновалась, — говорит Кларк. — Правда.
Она улыбается, вздыхая при мысли о своей дипломатичности.
С практикой утешительная ложь дается слишком легко.
С тех пор как она позволила Кевину себя иметь, прошло немало времени. Как ни печально, он никогда этого толком не умел. Ему все давалось трудней, чем большинству сверстников, а это в общем-то не редкость среди местных придонников. Тот факт, что он выбрал объектом для тренировки такую фригидную суку, как Лени Кларк, не упростил дела. Мужчина, боящийся прикосновений, и женщина с отвращением к любому контакту. Если у них двоих и есть что-то общее, так это терпение.
Она считает, что в долгу перед ним. И кроме того, хотела бы задать ему несколько вопросов. Но сегодня он — гранитный член с маленьким мозговым придатком. На фиг предварительные ласки: он врывается в нее с разгона, даже языком не поработав, чтобы восполнить недостаток влаги. Фрикции болезненно натягивают губы — она незаметно опускает руку и расправляет их. Уолш работает как насос, дыхание со свистом прорывается сквозь звериный оскал, на глазах твердые непроницаемые линзы. Они всегда скрывают глаза во время секса — тут верх взяли вкусы Кларк, — но обычно у Уолша так все отражается на лице, что этого не скрыть парой пленчатых скорлупок. А в этот раз не так. В этот раз за его накладками скрывается нечто непонятное Кларк — нечто, сфокусированное на том месте, которое она занимает в пространстве, а не на ней самой. От его грубых толчков она сползает с матраса и стукается головой о голый металл палубы. Они молча трахаются в застойном воздухе, среди сваленной техники. Кларк не знает, что на него нашло. Впрочем, это приятная перемена, секса, настолько близкого к честному и откровенному насилию, у нее не бывало много лет. Закрыв глаза, она вспоминает Карла Актона.
Впрочем, по окончании она видит синяк на плече не у себя, а у Кевина — венчик порванных капилляров окружает крошечный прокол на сгибе локтя.
— Это что? — Она приникает к ранке губами и водит языком по припухлости.
— А, это... Грейс у всех брала кровь на анализ.
Она вскидывает голову.
— Что?
